очень нудно 
50 
— Где вестница?
— Иди за мной. — Сафон через пролом на месте двери вошел в здание, возле которого стоял шатер. По лестнице спустился в подвал, сдвинул засов на двери. Из-под воротников они достали висящие на цепочках шарики, которые замерцали тусклым синим светом, после того как их встряхнули.
В подвале на коленях, нагнувшись вперед, стояла Анга, на которой остались только кожаные бриджи и сандалии. Руки скручены за спиной, от них ремешок идет вверх, к трубе. Кляп вдавлен в рот плотной повязкой, стянутой узлом на затылке вестницы. От узла тугой шнурок протянулся к веревке на руках, из-за этого спина ее была выгнута, а голова откинута назад.
Анга замычала, качая головой из стороны в сторону. На ее плечах и груди темнели засохшие дорожки крови.
Максар не чурался коварства. Когда Сафон, перерезав идущий к трубе ремешок, поднял Ангу на ноги, бывший командер сказал ей:
— Ты можешь выжить и в будущем отомстить мне, если сейчас тихо пойдешь, куда тебя поведут. А станешь сопротивляться, — он вытащил из ножен сигур и показал ей, — этим распорю тебе живот. Ты поняла? Слушаешься — и живешь дальше, чтобы мстить мне, не слушаешься — мучительно умираешь прямо сейчас.
Анга в ответ завращала глазами.
— Думаю, мы поняли друг друга. Веди ее за мной, — Максар отвернулся.
Сафон накинул на плечи вестницы свою куртку и толкнул к двери.
Они прошли лагерь и вступили на бетонную основу будущего Центавроса. В железных чашах на треногах горел огонь. Под наблюдением надсмотрщиков сновали полуголые рабы и манкураты с лопатами, кирками и ломами, некоторые тащили носилки, груженные обломками местных зданий.
Максар, Сафон и вестница подошли к трехэтажному дому в центре бетонного квадрата, но через переднюю дверь заходить не стали — обогнув, проникли внутрь через заднюю. Миновав помещение, пол которого был усыпан битым стеклом и остатками мебели, стали подниматься по лестнице. Анга спотыкалась, Сафон поддерживал ее.
Максар остановился, прислушиваясь. Поврежденная половина его лица и правый глаз ощущали дрожь пространства. Но не такую, какую испускало любое Око, а более глубокую, низкую, тяжелую. Это работал генератор в подвале здания — невидимые потоки энергии расходились от него, питая то, что большинство варханов называли Эгидосом, то есть Куполом, но что в действительности, как однажды пояснил Максару один темник, в языке Проклятых носило имя Эгидорос — Сфера.
Максар повел Сафона и Ангу дальше. Лестница закончилась, свернув направо, они очутились в коротком коридоре.
Осторожно подвигав дверную ручку, бер’Грон шагнул в сторону и прошептал:
— Открой.
Сафон достал отмычки. Когда он отпустил Ангу, она покачнулась — из-за потери крови вестница плохо стояла на ногах. «Удачно, что она совсем слаба, — решил Максар, — сейчас это поможем нам».
Он придержал Ангу. Сафон открыл дверь, они вошли в кладовую со стеллажом, заваленным всякой рухлядью. В стене напротив была вторая дверь, из-под нее в кладовую проникал едва заметный синий свет.
Максар прошептал на ухо Анге:
— Замри — или умрешь.
Он стащил с нее куртку. Сафон достал из кармана масленку с тонким, как игла, кончиком, просунул его в дверные петли, подвигал там, налил масло и в замочную скважину. Спрятав масленку, положил ладонь на дверную ручку и, сжав в другой отмычки, очень медленно стал опускать ее. Тихий щелчок — и дверь приоткрылась.
Капитан убрал отмычки. Видимость улучшилась: в зале за дверью горели два светильника. Сафон оглянулся, Максар кивнул и одними губами бесшумно произнес:
— Готов.
Сафон стал раскрывать дверь дальше, и тут Анга громко замычала. Нагнувшись, прыгнула вперед и головой врезалась в стеллаж.
Что-то с шумом посыпалось. Сафон распахнул дверь, они с Максаром вбежали в зал.
Нагое, заплывшее жиром тело Косты бер’Маха раскинулось среди простыней и подушек, рядом на кровати прикорнул Виха. Он поднял голову. Обежавший кровать Сафон вонзил нож ему в горло, но ординарец успел тонко вскрикнуть.
Коста зашевелился, забормотал. Максар встал над ним, высоко занеся сигур с гербом клана вестниц на лезвии.
Комендант открыл мутные со сна глаза, и тогда Максар ударил. Сигур вонзился в лицо Косты, пробил лоб, переносицу, развалил его голову пополам и остался торчать кверху, словно киль корабля.
Скрипнула дальняя дверь.
50 
