151 
Повариха уткнулась подбородком с ямочкой в сложенные на столе руки и притихла. Женщины хранили молчание, глубоко задумавшись над превратностями судьбы, у обеих не укладывалось в головах, как могло получиться, что они предпочли бы вечные капризы Сабрины ее болезненной вежливости. В глазах молодой госпожи потух свет, они напоминали теперь догоревшую свечу. В последнее время она больше не интересовалась красивыми нарядами, не требовала, чтобы ее обязательно укрывали кашемировыми шалями, а вполне удовлетворялась простым пеньюаром и старым пуховым одеялом. Да и прическу поменяла, носила волосы распущенными либо заплетенными в две косы, как девочка.
Больная отказывалась покинуть свою спальню и часами сидела в своей неудобной инвалидной коляске, уставившись в окно, словно тщетно ожидала чего-то. Или кого-то. По ночам в ее комнате царила полная тишина, больше не слышно было стука и грохота.
— Судя по всем признакам, я бы сказала, что молодая госпожа безответно влюбилась и страдает от разбитого сердца, — сумрачно предположила повариха. — Но мы же знаем, что этого нет и быть не может.
— Неделю назад я и не думала, что у нее вообще есть сердце, — откликнулась горничная, неспешно отпивая из чашки Сабрины остывший чай.
Повариха подлила в чашку джина из бутылки с надписью «Ванилин» и сказала:
— Как говаривала моя матушка, упокой Господи ее душу, если не помрешь от лекарства, значит, оно же тебя и вылечит.
— Вот за это и выпьем, — с готовностью согласилась Беатриса, поднимая чашку.
Они чокнулись бутылкой и чашкой с таким видом, будто произнесли не тост, а молитву за здравие.
Кто-то дергал ее за рукав ночной рубашки.
Сабрина открыла глаза, совершив переход от сна к яви с неестественной легкостью. В последние дни она не видела никакой разницы между этими двумя состояниями, поскольку в обоих случаях мир представал перед ней окрашенным в смутные серые тона. Вот и сейчас она ничего не видела, кроме полотна балдахина над кроватью. Внезапно больно кольнуло сердце и появилось ощущение тяжкой утраты, настолько острое, что во рту стало горько.
— Сабрина, пожалуйста, Сабрина, проснись! Прошу!
Больная повернула голову и увидела сидевшую на корточках возле кровати Энид в насквозь промокшей под дождем ночной рубашке. Она была обута в домашние туфли, чем-то основательно перепачканные, скорее всего грязью из сада; жидкие волосы свисали на щеки мокрыми прядями. Однако кузина разрумянилась и вся светилась так ярко, что у Сабрины появилось желание прикрыть глаза ладонью.
— Тебе лучше бы поскорее переодеться в сухое, — посоветовала Сабрина. — Не хватает, чтобы ты простудила дитя в утробе.
— Это подождет. Сейчас мне срочно требуется твоя помощь. Речь идет о Рэналде.
При этих словах сразу померкла вспыхнувшая было в душе надежда, Сабрина тихо вздохнула:
— При чем здесь Рэналд? Я была твердо уверена, что он давно уже вернулся в Шотландию.
— Я тоже так думала, — кузина радостно улыбнулась. — Но он еще здесь. Рэналд отказался уехать, пока не повидается со мной. Он хочет обсудить со мной наше будущее.
Сабрина нахмурилась. Как можно говорить о будущем, если настоящее состоит из минут, сливающихся в часы и дни без просвета и всякой надежды?
Энид схватила больную за руку и лихорадочно заговорила:
— Филип пригласил меня на бал-маскарад в большом зале парка Воксхолл завтра вечером. Но я хочу воспользоваться случаем, чтобы назначить там свидание Рэналду. Поскольку все будут в масках, его никто не узнает. Все бы хорошо, но матушка не хочет меня отпускать одну, говорит, что я могу туда пойти только с тобой. У нее, видите ли, сложилось впечатление, что, когда я выхожу из дома одна, со мной всенепременно происходит нечто ужасное.
Непроизвольно Сабрина посмотрела на огромный живот кузины и подумала, что теперь герцогине бояться нечего. Скорее всего тетушка Онора в данном случае заботилась не столько о благополучии дочери, сколько о здоровье племянницы и стремилась под любым предлогом вынудить больную расстаться со спальней, заставить ее выйти наконец из дома. Оставалось задать лишь один вопрос.
— Он там тоже будет?
Энид низко наклонила голову, не желая встречаться глазами с подругой.
— Нет, — тихо сказала кузина, — его там не будет. Он готовится к обратному путешествию в Шотландию. Домой.
«Домой», — эхом откликнулось в душе Сабрины, и перед мысленным взором одна за другой поплыли мирные домашние картинки: Морган в кресле у камина, вытянув длинные ноги; Пагсли, свернувшийся клубком возле кровати; дивная панорама гор, открывающаяся из окна; первая сочная зелень, пробивающаяся сквозь талый снег; светлые ручейки, сбегающие с горных склонов. Да, по возвращении домой Морган наконец-то навсегда избавится от тяжкого бремени, а со временем исчезнут и воспоминания. К сожалению, у Сабрины не было никакой надежды забыть и забыться. Даже документы, аннулирующие брак, которые должен привезти ей на подпись батюшка в конце недели, не помогут ощутить себя полностью свободной.
151 
