очень нудно 
40 
— Что такое? — хрипло спросил он.
— За нами кто-то из трещины той следит, — лениво пояснил харьковчанин, сидящий в мотоциклетке. Из другой высунулся еще один, тоже в платке и с револьвером, потом откинулась книзу полукруглая дверь в основании башни, и оттуда показались два автоматчика.
— Сугуба, проверь, что ль? — окликнул Маздай сверху. — Он один там, я вижу. Эй, ты у нас под прицелом! Попробуешь ствол вытащить — сделаем из тебя решето, понял?
Механик, не спеша, зашагал к трещине, почесывая выпачканную в масле грудь. На животе его красовалась татуировка, повторяющая рисунок на двери башни: стволы и взрыв над ними.
Дерюжка глубоко вдохнул и поднялся, вытянув руки над головой.
Он к тому моменту клял себя последними словами. Дерюжка вообще легко от хвастовства переходил к самоуничижению, которое, впрочем, так же легко сменялось приступами спеси. Непостоянен он был в чувствах, неуравновешен и противоречив. Хозяина он любил и одновременно ненавидел за грубость его и за то, что, по мнению бандита, не отдавал тот Большому Дерюге должного. Боялся Макоту, временами хотел даже убить — и был в то же время ему предан всей душой. Бандитская жизнь Дерюжке разом нравилась — и казалась чрезмерно опасной, суматошной и какой-то… не сулящей ничего хорошего в будущем, что ли. Убивать ему тоже нравилось, забавно это, стрелять по людям, как по мишеням таким бегающим, — но боялся крови и рукопашного боя, не любил ножи и вообще всякие острые штуки. А сам себе Дерюжка казался то лихим бойцом, умным стратегом и вообще отвязным парнем, а то — довольно-таки жалкой, глупой и трусливой личностью.
— Не стреляйте! — дрожащим голосом попросил бандит, но напомнил себе, кто он есть такой, приосанился, даже руки слегка опустил. Откашлялся и добавил хрипло: — Не стрелять!
— Замри! — рявкнул Сугуба, и Дерюжка снова вытянул руки так, будто они двумя туго натянутыми лесами были привязаны к небу.
Сугуба приближался, очень многозначительно помахивая ножом, а молоток положив на широкое плечо. Дерюжка понял, что это конец: задание он провалил, не успев даже толком приступить к выполнению, на Корабль не проник, ничего не выяснил, спалился, как последний идиот. Сейчас Большому Отважному Дерюге, который на самом деле никакой не Большой и не Отважный, а, натурально, Маленький Испуганный Дерюжка, дадут ключом по башке, потом свяжут, затащат в эту страшную башню и там начнут пытать, а он боль плохо переносит — и расскажет врагам про отряд, притаившийся совсем недалеко, за долиной с гейзерами… Конец всему!
Харьковские ведь током пытают, так Захар рассказывал! — вспомнил он и едва не упал, так плохо ему стало от этой мысли. Даже в глазах потемнело на мгновение. Вон и ветряк у них, стало быть, электричество есть! Картина того, как голый дрожащий Дерюжка сидит посреди большого гулкого помещения, примотанный к железному стулу, с ногами в тазу, полном воды, а вокруг стоят зловещие харьковские душегубы и подносят к его беззащитному телу оголенные концы провода, который идет от жужжащего где-то в полутьме генератора, — картина эта столь явственно возникла перед его внутренним взором, что он вдруг завизжал и со всей силой отчаяния засандалил Сугубу носком ботинка между ног.
А после прыгнул назад, повалившись спиной в трещину, развернулся и ужом пополз прочь от колонны карателей.
* * *
Макота, услышав выстрелы, вскинул голову. Он сидел на краю кабины с трубкой в зубах и, когда из-за накрытой паром долины донеслась автоматная очередь, поперхнулся дымом. Захар со Стопором вскочили с брезента, дикари разом повернулись в сторону Корабля.
Атаман прокашлялся, постучал себя по груди, выбил трубку и встал. А ведь это не там стреляют, понял он, не на Корабле, то бишь — ближе где-то.
— Вышиба! — гаркнул он.
Здоровяк с неподобающей вождю поспешностью подскочил к самоходу и встал под кабиной, подняв к атаману смуглое лицо.
— Пошли туда одного… нет, двоих, — велел Макота. — Но чтобы осторожно, ясно? Самых ловких, тихих. Пусть разведают, кто это там стреляет, и сразу назад.
Он присел на корточки, заглядывая в сосредоточенное лицо вождя.
— Слышь, ты понял-то, че я хочу?
— Понял, да! — Дикарь побежал обратно.
Пока он подзывал двух кочевников и втолковывал им задачу, тыча пальцем в сторону долины, Макота повернулся к своим людям и сказал:
— Захар, может так статься, что нам скоро ехать надо будет. Мы закончили почти, — кивнул механик. — Надо только маслопровод еще…
40 
