очень нудно 
74 
Эта галерея часто петляла, из боковых ответвлений изредка доносился шум, иногда Туран замечал там свет и движение. Мелькали тени, кто-то шевелился и скреб по стенам. Быть может, в этих галереях продолжали копать? Проводники не обращали на шум внимания. Здесь, под Херсон-Градом, шла другая жизнь, шла своим чередом, безучастная к миру под солнцем и совсем чужая.
Стало суше, коридор пошел вверх и, наконец, привел в довольно большой зал, где горели свечи. Пахло чем-то незнакомым, запах был слегка пряный, и спутник Севера чихнул. Идущий последним Туран не сразу разглядел, что происходит в зале — заслоняли спины идущих впереди. Здесь провожатые снова остановились, и путники разошлись вдоль стен.
Зал оказался круглый, на стенах фрески. Выглядели они куда старше, чем те, в первом зале, с распятым мутантом. Не сразу удалось разобрать, что написано на стене — краска осыпалась, потускнела, понизу шли разводы плесени.
Несколько десятков свечей горели в зале, их свет колебался, тени метались по стенам, сплетались в причудливый узор, дым тонкими струйками поднимался к сводам, тонувшим в темноте. Судя по тому, что дым нашел выход, в своде имелись отверстия.
― Смотрите, — торжественно объявил старший крабодианин, — это очень старое место. Оно было старым и во время Погибели! Смотрите и слушайте. Узрите Создателя!
Туран присмотрелся внимательней и тут только понял, что имел в виду сектант. На стене было изображено распятие — совсем не такое, как у Ордена Чистоты. Здесь нарисовали человека, а не мутанта, и крест был другой, не похожий на «X», скорей уж на «Т». Но главное — человек. Худой и не страшный, как мутант на герое московских монахов. Он явно страдал, взгляд его, устремленный вверх, выражал боль и надежду — такие же глаза были у нарисованного мутанта в первом зале. Сила распятого была в этих глазах, а вовсе не в широких плечах и огромных мышцах. На символах Ордена мутант опустил голову, и глаз не было видно, а здесь — все по-другому. Должно быть, поднятое лицо и выразительный взгляд, вот самое важное отличие от московского храмового символа. Может, потому и вытатуирован глаз на лбах крабодиан?
— Вот Господь, создатель нашего мира, — торжественно объявил сектант. — В этих древних подземельях открывается правда о нашей истории. О том, что было, и о том, что будет!
— У монахов Ордена Чистоты своя правда, а у вас, значит, своя, — заметил Север.
— Орден насаждает веру огнем и сталью, мы же просим только об одном: послушайте. Вы узнаете истину, и дальше поступайте по собственному разумению. Мы — не Орден, мы — другие, живем по уму и по совести. Сделайте благо себе, узнайте правду и живите с этим знанием, живите, как велят вам совесть и разум. Мы веруем в совесть и разум. Без истинного знания нет совести, без совести разум бесполезен.
— Это правда? — Туран обернулся в младшему из провожатых, тому, что следовал позади в переходах. — Вам нужно только, чтобы вас выслушали? И ради этого вы помогаете Назарию? Чтобы четверо людей с поверхности услышали вашу историю?
— Это главное, — кивнул татуированный. — Назарий рассказал, что вы идете на подвиг, идете на смертный бой, идете спасти Херсон-Град. И что в спасенном городе нам будет дано право проповедовать открыто, не боясь монахов. Этот город будет светел, прекрасен и справедливо устроен. Там будет место и разуму, и совести… но важней всего…
— Понял? — буркнул Белорус. — Дедушка обещал им свободу проповеди наверху, поэтому они помогают нам. А что, дельное решение, распятьем меня по башке!
— Но важней всего, — продолжал крабодианин, — что если суждено вам нынче помереть за правое дело, перед смертью узреете Создателя, услышите правдивую историю Пустоши, и правда эта останется с вами.
Белорус снова влез:
— Ну, будем смотреть правде в глаза, а не в другое место: мне более по сердцу перед смертью бутыль хорошего вина да общество пары сговорчивых девчонок, а не проповедь… Ну да ладно, давайте, излагайте нам свою правдивую историю.
— Хватит болтать, — бросил Север и снова повернулся к татуированному: — А ты говори быстрее. Мы тебя выслушаем, но будь краток: ночь на исходе, а нам нужно успеть начать затемно.
Назарий кивнул старшему крабодианину.
— Все мы — творенья Создателя, — тут же завел сектант. — Созданы им по образу и подобию своему. Он бродил среди людей, в человеческом обличье, и как человек принял смерть и муки. Взгляните: этому изображению тысячи сезонов! Не глядите на телесный облик, глядите в глаза Ему!
74 
