48 
Рукой, обработанной «Силином», Ева отвернула полу пиджака убитого и увидела, что его оружие находится в кобуре.
– Похоже, Миллз даже не пытался достать пистолет. И почему он находится не за рулем? Это его машина, а ни один детектив ни за какие сокровища мира не пустит за руль своего служебного автомобиля постороннего человека. – Ева сморщила нос. – Я чувствую, что здесь пахнет не только кровью и джином.
Она расстегнула ремень безопасности – и тут же инстинктивным движением убрала руки. Она сделала это вовремя: в следующую секунду из-под рубашки Миллза выскользнул ужасный серо-лиловый клубок внутренностей и шлепнулся на резиновый коврик, повиснув на одной толстой кишке.
– Ой! – пронзительно взвизгнула Пибоди, мгновенно став белой как полотно. – Даллас!..
– Иди подыши воздухом, – велела Ева.
– Я… Со мной все в порядке. Мне просто… – Пибоди едва успела добежать до перил моста, и ее желудок тут же освободился от сыра и фасолевых такос, которыми она лакомилась в компании Макнаба.
Ева закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов. В голове у нее слегка шумело, будто откуда-то издалека доносился морской прибой. Когда Ева вновь обрела самообладание, она сообразила, что этот шум идет с верхнего уровня двухъярусного моста. Твердой рукой она расстегнула пропитанную кровью рубашку Миллза. Картина, открывшаяся ее взгляду, была поистине ужасна: его живот был взрезан, как у рыбы, – от грудины до самого паха.
Испытывая тошноту, Ева распрямилась, шагнула в сторону и наполнила легкие прохладным, свежим воздухом. Ее взгляд скользнул по поверхности моря и по обращенным к ней лицам. Некоторые были мрачны, на других читался испуг, третьи выражали неподдельный ужас.
Сквозь звон, раздававшийся в ушах Евы, до нее донесся слабый голос ее помощницы:
– Я в порядке. Со мной все нормально.
И тут же другой, мужской голос проговорил:
– Давай присядь на минутку. Ну, пожалуйста, милая.
– Макнаб, возьми у нее диктофон. Он нужен мне здесь.
– Нет, не надо… Я сама…
Пибоди оттолкнула заботливые руки Макнаба, который пытался усадить ее на тротуар, и расправила плечи. Лицо и губы ее были белыми как мел, но она все же нашла в себе силы и подошла к Еве.
– Простите меня, лейтенант, мне очень стыдно.
– Не извиняйся, тут нет ничего стыдного. Давай диктофон, я сама все закончу.
– Нет, босс, я уже в порядке. Я все сделаю.
Посмотрев на помощницу оценивающим взглядом, Ева кивнула:
– Ладно, запиши на диктофон описание повреждений. Не думай об этом, просто говори. Закрой свой разум для страха. – Она подняла руку и хотела потереть лицо, но вовремя спохватилась. – Где, в конце концов, эти чертовы медики?
– Возьмите, лейтенант. – Рорк протянул жене белоснежный носовой платок тончайшего шелка.
– Спасибо, – машинально ответила Ева.
Она обтерла лицо, руки и принялась оглядываться по сторонам, ища, куда бы деть мятую окровавленную тряпицу, в которую превратился платок. В итоге Ева сунула его в полиэтиленовый пакет для вещественных доказательств.
– Ты не должен здесь находиться, – сказала она Рорку. – Отойди.
– А ты должна хотя бы пару минут отдохнуть, – парировал он. – На тебе лица нет.
– Мне сейчас лицо не нужно. Мне нужно работать. Стоит хоть на минуту расслабиться, как тут же перестаешь… чувствовать место преступления. Извини, – сказала она и протянула мужу пакет с пропитанным кровью куском шелка.
Сразу же вслед за этим Ева увидела, что к ней снова направляется капитан Рот, а в кильватере у нее плетется сержант Клуни. Она сразу набычилась, крепко уперлась ногами в землю и приготовилась к новой схватке. Однако ее не последовало.
Подойдя к машине Миллза, Рот остановилась так резко, как будто наткнулась на невидимую преграду, и уставилась на жалкие останки человека, который до сегодняшнего дня служил под ее началом. Взгляд капитана остекленел.
– Матерь Божья! – только и сумела выговорить она. Ее глаза горели, но оставались при этом сухими, а вот на глазах у Клуни выступили слезы.
– Господи Иисусе! Что они с тобой сделали, Миллз! – сдавленно прошептал он, прикрыв веки и тяжело дыша. – Капитан, мы не можем рассказать об этом его близким. Это окончательно убьет их. Нужно срочно ехать к нему домой и изложить родственникам какую-нибудь свою версию случившегося, прежде чем они услышат об этом в теленовостях. А потом скажем, что журналисты либо напутали, либо наврали.
48 
