Последние отзывы

  91  

свою жизнь — Антон ему сразу понравился тем, что назвал Кошкина, конструктора танка Т-34, великим.

— Сразу видно понимающего человека. Несправедливость же! Все знают: Ильюшин, Туполев, Калашников. А про Кошкина — никто! Ни слова. А ведь Т-34 — лучший танк второй мировой!

Антон сказал, что и Гудериан так считал.

— А вы откуда знаете? — слегка нахмурил брови капитан.

— Об этом есть в его книге «Panzer, vorw hits!» Танки, вперёд!

— Слыхал про такую. А вы что, читали?

— Нет. Но этот его отзыв приводит Типпельскирх в своей «Истории второй мировой войны».

— А её где?..

— В научной библиотеке МГУ. Она даже стояла в свободном доступе в аспирантском зале. Её издали под грифом «Для научных библиотек».

— Сволочи! — капитан ударил кулаком по столу так, что задребезжали стаканы.

— Кто?

— А кто нам, специалистам, не даёт читать такие книги. И про чехословацкие события — тоже не дают. Мне говорили, на русском языке вышла об этом книга. Мне же интересно, я там был в 68-м году.

Выяснилось, что капитан ещё лейтенантом участвовал в рейде советских войск. Рассказ был впечатляющим: по дорогам и без дорог, через равнины, холмы лавиной на предельной скорости несётся армада в сотни танков. Лязг гусениц, рёв моторов, заглушающих всё. Сквозь облако пыли видны только пылающие факелы на обочинах — это горят катапультированные бочки от бензина. Сначала открывали люки, высовывались из них, но после того, как убили одного солдата и подстрелили офицера, — перестали.

— Ну, а в целом ваши войска как на всё это реагировали? — спросил Антон.

Капитан со стуком поставил стакан. — Ваши? А ты чей? — капитан тяжёлым взглядом уставился на Антона. — Ты что, ихний? — махнул он рукой на закат.

Возразить было нечего. Выдало подсознание, выдал язык.

Капитан вмиг протрезвел. Убрал бутылку и залез на полку. В купе стало тихо.

За окном появилась надпись: «Миасс». Недалеко от этого города было знаменитое на весь Урал озеро Тургояк, тектонического происхождения. Про него рассказывал одноклассник Сергей Юновидов. «Ну совсем как Чебачье — один к одному. Утром вышел из палатки: где я?» На озеро Чебачье Антон в этот приезд не пошёл: говорили, что из-за хищнического использования воды городом его ладонь уменьшилась в два раза, на остров Зелёный, куда вплавь было добираться час, теперь ездили посуху на машинах. В уральском же озере вода, напротив, прибывала, говорил Юновидов.

Антону вдруг безумно захотелось увидеть озеро, похожее на Чебачинское своего детства. Капитан лежал на полке, отвернувшись. С ним предстояло пробыть вместе ещё день и две ночи. Антон быстро собрал чемодан. Проводник, к счастью, почему-то оказался в своём купе. «Вы же до Москвы?» — удивился он. «Делаю остановку». — «Не забудьте сразу отметить билет».

Через час Антон автобусом уже ехал на Тургояк. Юновидов оказался прав: озёра были очень похожи: огромными валунами на берегу, жердевым, оглобельным — маломерным лесом на подходах и корабельной сосной на взлобках, зелёным островом; только уральское было поменьше. По берегу бродила такая же чёрная дворняга.

— Рекс! — позвал Антон. Пёс оглянулся и вильнул хвостом. Закон, выведенный Антоном, действовал: чем пёс беспороднее, тем кличка у него иностраннее.

…Озеро Чебачье было большое. В ширину — семь, в длину тринадцать вёрст. Глубина, утверждали, была девяносто метров; дед говорил, что это местнопатриотические враки, но на пятьдесят соглашался и он.

Озеро было необычайной красоты. Другие озёра в округе называли по именам: Карасье, Жукей, Еловое, Темиркуль; Чебачье — всегда только Озеро. Оно значилось в энциклопедиях и книге «Озёра мира»; другого такого не было; попав на знаменитую Рицу, Антон потом при расспросах о ней только мотал головой и скептически мычал.

На той стороне синели горы — отроги Чебачинской цепи Сибирской складчатой страны: Синюха, Летяга, Юрма, Откликная — на ней отзывалось необычайно чистое, ясное эхо. Если крикнуть: Кому! Не спится! В ночь глухую!.. — то гора отвечала очень отчётливо последним слогом фразы. Самая знаменитая гора была — Спящий Рыцарь.

После каждого купанья, когда лежали на животах на тёплом песке лицом к Озеру, шли споры: где у Рыцаря шлем, где ноги. На Рыцаря ходили за малиною, тёмной, бархатистой горной малиною, прогретой в расщелинах меж камнями, сладкой и душистой, не имеющей ничего общего с водянистой промязглой садовой малиной. На ближнюю гору, называвшуюся просто Сопка или Сопочка (Васька Гагин называл ее «Собочка», и никто не мог его переубедить), ходили за черникой, коей у её подошвы была прорва, существовала даже норма: литровая банка в час. Ягоды на рынке были баснословно дёшевы; бабка купила как-то огромную корзину за пятьдесят дореформенных рублей. А ведь чтоб набрать такую корзину, надо было в субботу под палящим солнцем и комарами пройти двадцать километров на отроги Спящего Рыцаря, почти всё время в гору, а потом проделать этот путь обратно с десятикилограммовой ношею. «Главный признак пауперизации населения — дешевизна труда», — объяснял отец. Живых денег колхозники не получали никаких. Что-то давали вдовам офицеров, им завидовали. Учителя, служащие считались богатеями. Из промышленности работали стеклозавод — в Батмашке и промкомбинат имени наркома просвещения трудящихся А.В. Луначарского — этим несколько архаическим наимёнованием (сохранившимся, впрочем, только на вывеске с выпиленными из осины десятивершковыми буквами) обозначались три плохо отапливаемых барака, в которых пилили и строгали еловые доски человек двадцать.

  91