44 
Стоящий у дальней стены рабочий стол следовало выбросить на помойку еще много лет назад. Колода карт использовалась в качестве подпорки, заменявшей давно утраченное подножие. На столе скопились горы старых и пыльных журналов, пустые кофейные чашки, треснутые, грязные и поцарапанные. Какой-то эгоистически настроенный вандал вырезал свои инициалы на единственном относительно чистом углу стола.
Дженни медленно повернулась к Кейджу:
— Что это?
— Мой офис, — смущенно признался он.
Дженни потрясенно смотрела на него.
— Ты и в самом деле занимаешься делами среди этих гор мусора?
— Я бы все-таки не называл это такими словами.
- Кейдж, если бы Данте был жив, ему бы не пришлось спускаться в Ад[11].
— Все так плохо?
— Хуже, чем ты себе даже можешь представить. — Дженни нагнулась и провела пальцем по столешнице, собрав на нем сантиметровый слой пыли. — Ты когда-нибудь убирал здесь?
— Думаю, да. Ах да, точно, я как-то вызывал уборщика. Парень, которого они прислали, оказался классным чуваком. Мы выпили и…
— Можешь не продолжать, я и так вполне способна себе представить дальнейшее. — Она обогнула переполненную корзину с мусором и направилась к двери, которая, по ее предположениям, вела в подсобное помещение.
— Ой, Дженни… — Кейдж протянул руки и попытался ее остановить, но было поздно.
Едва дверь распахнулась, гигантский настенный календарь наполовину сорвался с крючка и ударил ее по плечу. От неожиданности Дженни отпрыгнула назад и удивленно на него посмотрела. Однако ее удивление нельзя было даже сравнить с потрясением, которое она испытала, когда водрузила календарь на место и всмотрелась в глянцевую фотографию.
Красотка с надутыми алыми губками щеголяла лишь голубой сверкающей звездой с надписью «Из самого сердца Техаса», прикрепленной на стратегически самом важном месте. Большую часть изображения занимали груди размером с подушку, с большими и алыми, как спелые клубничины, сосками.
Кейдж смущенно закашлялся:
— Это подарок команды бурильщиков на прошлое Рождество.
Дженни твердо захлопнула дверь и взглянула ему в лицо:
— Зачем ты меня сюда привез?
Он заложил руки в задние карманы джинсов, потом вытащил их и нервно похлопал ладонями по бедрам.
— Гм… Дженни, почему бы тебе не присесть, — сказал он, нагибаясь, чтобы очистить на диване для нее место.
— Я не хочу садиться. Я хочу лишь поскорее покинуть эту комнату и глотнуть свежего воздуха. Скажи, зачем ты меня сюда притащил.
— Ну, ты говорила, что тебе нужна работа, и я подумал…
— Да ты шутишь?! — перебила она его, осененная внезапной догадкой.
— А теперь, Дженни, выслушай меня. Мне нужен кто-нибудь, кто…
— Тебе нужна команда подрывников и бульдозер. Когда они справятся со своей работой, можешь начать все с чистого листа. — Она направилась к двери.
Он загородил ей выход и обнял руками за плечи.
— Я вовсе не имею в виду уборку. Я сам приведу здесь все в порядок. Я подумал, что ты сможешь отвечать на телефонные звонки и выполнять другую офисную работу, ну сама понимаешь…
— Ты прекрасно справлялся все эти годы. Кто отвечал на твои звонки?
— Автоматическая служба. Мою линию обслуживала телефонистка.
— А почему теперь ты решил отказаться от этого?
— Чертовски неудобно проверять звонки каждый час.
— Заведи пейджер.
— Я пытался.
— И что?
— Я прикрепил его к поясу, но… гм… я потерял его.
Дженни окинула его пристальным взглядом. Кейдж виновато отвел глаза.
— Да уж. Представляю, почему носить пейджер на поясе могло оказаться неудобным. — Она снова попыталась уйти, однако он крепко держал ее.
— Дженни, пожалуйста, послушай меня. Ты хочешь работать, тебе нужна работа. Я ее тебе предлагаю.
— Даже шимпанзе можно выдрессировать, чтобы он отвечал на телефонные звонки. Кроме того, ты сказал, что линия подключена к автоматическому обслуживанию.
— Но откуда я узнаю, что они принимают все звонки? К тому же нужно выполнять и кое-какую другую работу.
— Какую, например?
— Вести корреспонденцию. Ты даже не представляешь себе, сколько с этим возни.
— А кто занимается этим сейчас? Ты?
— Нет, одна моя знакомая.
Дженни одарила его еще одним понимающим взглядом, и он раздраженно вздохнул.
— Да ей около восьмидесяти семи, она чудовищно близорука, и у нее старинная печатная машинка со стершимся шрифтом. Представляешь, как выглядит в ее исполнении слово «текст», если буква «т» у нее не пропечатывается, а вместо «е» она частенько по рассеянности вставляет «э».
44 
