120 
— Данте? — прозвучал ласковый голосок Полиамур.
— Поли? — надтреснутым голосом переспросила я, а потом назвала другое имя, полученное ею при рождении: — Стив?
Полиамур втянула воздух.
— Я слышала новости. Не переживай, мы обо всем позаботились.
— У меня есть кое-какие дела, — прохрипела я. Что с моим проклятым горлом, чем оно забито? — Ты можешь позаботиться о…
— Я же сказала, мы уже позаботились. А у тебя, Данте, голос какой-то…
В ее собственном голосе вдруг появились мужские нотки.
Я живо представила Полиамур, развалившуюся в кресле с прижатой к уху гладкой белой керамической трубкой. Ее восхитительное, утонченное лицо трансвестита омрачено беспокойством.
Попытка говорить чуть не разорвала мое бедное горло.
— Я появлюсь, но пока не знаю когда.
«Прости меня, Поли, это ложь. Я вряд ли вернусь. Я обещала Гейб приглядеть за ее дочкой, но у меня на хвосте демоны, и что я могу сделать? Девочке будет безопаснее у тебя».
— Она в надежных руках, Данте. Но возвращайся поскорее. — Полиамур помедлила. — Если заглянешь сегодня, буду рада тебя видеть.
— Не могу. — «Это слишком опасно, в городе демоны». — Но я вернусь, как только смогу. Обещаю.
«Не слишком ли много обещаний? Я же дала слово Гейб и собираюсь его нарушить».
— Будь осторожна, — ответила она, и ее голос снова изменился. — Данте, у нас был… гость. Зеленоглазый. Сказал, что от тебя. Я ничего ему не дала.
Сердце замерло у меня в груди.
— Светлые волосы?
Если Люцифер прознал о дочери Гейб…
— Что?
— Этот гость — блондин?
— Ничего подобного. Рослый, черноволосый, смуглый. В длинном черном плаще, в красивых сапогах.
— Когда?
— Три часа назад.
Я закрыла глаза. Значит, Джафримель на свободе и ищет меня.
— Постараюсь вернуться как можно скорее. Тебе нужно… — Я не договорила.
«Что? Деньги? Вооруженная охрана? Что я в состоянии ей предложить, когда за мной самой охотится кое-кто покруче кучки грязных копов?»
— Обо всем уже позаботились. — Полиамур снова заговорила вкрадчивым мурлыкающим голосом секс-ведьмы. — А когда вернешься, можешь оставаться, сколько захочешь. Я не забыла.
— Я тоже.
Это своего рода проклятие магически усиленной памяти: не могу забыть даже то, что очень хочется забыть. Не прощаясь, я повесила трубку и прислонилась лбом к пласглассовой стенке. Одна проблема временно улажена.
Расползавшийся по левой руке холод уже забрался выше знака демона. У меня возникло чувство, будто под кожей дергался рыболовный крючок. Я не сразу поняла, что это значит. Лишь после нескольких мгновений усталого размышления до меня дошло, что это не прежнее ощущение слежки. Это нечто новое: словно меня подтягивают.
Возникло предчувствие. Я устала и выбилась из сил, а оно как будто поднялось из темных вод и разверзлось предо мной во всей полноте, туманя взор и не давая видеть ничего, кроме носков собственных сапог на потрескавшейся мостовой.
Я подняла голову и с трудом отогнала это наваждение.
Потом огляделась по сторонам и заметила, что все изменилось. Цвета поблекли и расплывались перед глазами, несмотря на мое демонически острое зрение. Серая пелена лежала на всех поверхностях, от потрескавшегося тротуара и неровной мостовой до увядшей кожи уличной шлюхи. Старые раны — от удара Люцифера, от когтей адского пса, а теперь еще и от полицейских пуль — напомнили о себе, словно готовы были открыться заново. Я невольно задумалась о возможностях регенерации моего тела. Кто знает, вдруг я уже их исчерпала?
«Данте, даже по твоим меркам, эта мысль чересчур пессимистична».
На периферии зрения угадывалось слабое зеленое свечение, отражавшееся на пласглассовых стенках будки. Вспыхнул наруч, я уставилась на него и внезапно поняла, каким именно должен быть мой следующий шаг. Принуждение исходило от металлического артефакта; испускаемая им ледяная волна одолела жар знака Джафримеля и замкнула меня в свой кокон, как в алмазный ледяной кристалл.
«Пора бросить кости и посмотреть, как они лягут. Если не можешь выбрать верное решение, делай то, что должна».
Я втянула щеки, прикусив их изнутри. Провела пальцами по рукояти меча.
То, что я задумала, было безумием. Чистой воды самоубийство. Но неумолкающий зов звучал в моих ушах, касался границ сознания, пробирал до кончиков пальцев.
120 
