очень нудно 
37 
Взгляд Дэвида блуждал по ее лицу. В нем читался вызов.
– Это твоя девичья фамилия – Хортон?
Она кивнула.
– А что все эти люди имеют против твоей матери?
Стефани опустила глаза и счистила невидимое пятнышко со своих джинсов.
– Больше уже ничего не имеют, – сказала она резко. – Она уехала.
– Куда уехала?
Стефани пожала плечами.
– Понятия не имею.
– А брат, о котором ты упоминала? Где он?
– Он… – Она запнулась. – Он здесь, в этих местах.
– Почему ты не ушла от Эйвери Уиллингхэма, если он такой негодяй?
– Я не знала, что он такой. Сначала не знала. И кроме того…
– Кроме того, деньги. – Его тон был холодным и осуждающим. – Куда они могли исчезнуть? Что ты с ними сделала?
– Истратила.
– Все? На что?
– Это не твое…
– Ты хочешь, чтобы я представлял твои интересы, или нет?
Она уставилась на него.
– Зачем тебе это? Ты не веришь ни единому моему слову.
– Просто я адвокат, – поспешно сказал он.
Слишком поспешно. Во что он влезает?
– И верю в то, что каждый человек в этой стране имеет право на защиту закона.
– Я не смогу заплатить тебе.
– Наша фирма всегда работает на благо общества, – сказал он, пытаясь думать трезво.
Это было нелегко. Она снова провела кончиком языка по нижней губе. Ее язык был светлым, бархатно-розовым, а рот… ее рот был…
– Я хочу услышать сначала несколько ответов. Например, что случилось с теми деньгами, которые переводились на твой счет?
Стефани подумала о Поле, который был ее поддержкой и опорой, когда весь город показывал пальцем на Бесс Хортон и ее чумазого, оборванного отпрыска. Кто растил ее, когда их мать ушла? Кто сидел сейчас в своей комнате в «Реет Хэвене», не имея возможности заниматься тем, чем занимался всегда, оставшись лишь с одной своей гордостью?
«Поклянись мне, Стеф, – сказал Пол, – что ты никогда и никому не расскажешь обо мне».
Она судорожно вздохнула и посмотрела на Дэвида.
– Я истратила эти деньги.
– Азартные игры? – (Она покачала головой.) – Алкоголь? – (Она снова покачала головой.) – Кокаин? Героин? Черт возьми, Скарлетт! – Он сильно встряхнул ее. – Они не могли просто уйти сквозь пальцы.
– Они ушли. Это все, что я могу тебе сказать.
– А теперь ты хочешь еще денег, – тихо произнес он.
– Я хочу то, что мне полагается. То, что мне обещал Эйвери.
Это был ответ, которого ждал Дэвид. Было бы чудом, если б она сказала, что ей теперь ничего не нужно, когда она встретила его. Ничего, кроме него самого. Его поцелуев. Его объятий…
– Я отвезу тебя в округ Колумбия, – сказал он. – К себе. – Он едва не рассмеялся, когда она приглушенно вскрикнула от негодования. – В моем городском доме имеется квартира для экономки. Ванная, спальня, маленькая гостиная… и замок на двери. Не хватает лишь самой экономки. Моя живет в другом месте.
– А чего ты ждешь взамен? – холодно спросила она.
– Твоего присутствия в моем офисе. Пять дней в неделю, с девяти до пяти.
– Во имя чего ты это делаешь, Дэвид?
– Это нужно мне самому, – сказал он поспешно. – Твой случай очень интересный. Ну? Договорились?
Он протянул руку. Стефани, глубоко вздохнув, протянула ему свою. Разве у нее есть выбор?
«Просто пожми ее руку, – сказал себе Дэвид, – сделай это бесстрастно…»
Но его ладони уже прижимали ее к себе, и она уступала, таяла, становилась в его объятиях мягкой и теплой, как мед. Он целовал и целовал ее. Время остановилось. Но когда он в конце концов ее отпустил, то, взглянув на часы, сказал так холодно, что сам удивился:
– Пожалуй, нам лучше двигаться. – И направился к машине.
Стефани стояла неподвижно.
«Возвращайся», – нашептывал ей внутренний голос.
Он обернулся и взглянул на нее.
– Ну? – сказал он резко, даже нетерпеливо. – Ты идешь?
«Стефи, не делай этого…»
Стефани кивнула.
– Да, – сказала она и последовала за ним.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Договоренность не срабатывала.
Снова Дэвид сидел в своем офисе спиной к письменному столу и безучастно смотрел на вишневую аллею. Розовые цветы опадали почти так же быстро, как падало его настроение. Не часто человеку приходится признавать свое поражение.
С чего он вообще взял, что эта его сумасбродная идея имеет хоть какие-то шансы на успех?
Чэмберсы наследовали из поколения в поколение бедность, но отнюдь не безумие. А он повел себя как какой-нибудь невменяемый душевнобольной.
37 
