84 
– Как на службе-то? – спрашивал старик сына, умело запихав изредка выползающий неясный туманный ужас раннего своего бытия обратно, в неведомые ему самому глубины себя.
– Нормально! – привычно отговаривался Сашка.
Если честно, было не очень нормально. Александр Юрьевич Болтунов ожидал большего, учитывая свои способности на фоне нынешних возможностей. Но именно его недюжинные нестандартные комбинаторные способности вместо того, чтобы помогать – мешали. Потому что их отлично вычислили вышестоящие уже господа и пользовали вовсю на своё вышестоящее благо, не давая Сашке особо продвинуться. Не то чтобы он хотел стать слишком богатым или слишком известным – область жизнедеятельности немного не та. Но чего-то ему всё-таки хотелось. Чего-то большего, чем сейчас. И даже не материальных благ – имеющиеся вполне устраивали, и не известности – где вы видели чекистов-селебрити? Ему, ни много ни мало, хотелось чего-то… Чего-то… Вот чего хотелось Эйнштейну? Чего-то же ему хотелось? В каком-то из кодонов Сашкиных генов была прошита странная нить, скрученная из честолюбия, стремления к неведомому и… Он не знал. Ему было мало того, что есть, но он не знал, чего он хочет.
– У тебя кризис среднего возраста! – вынесла вердикт мать, пристрастившаяся со временем, кроме «Сада и огорода», к журналам типа «Космополитен».
– С чего вдруг? – удивился Сашка.
– Потому что ты развёлся с женой! Кстати, я так и не поняла, почему ты с ней развёлся? Красивая, умная.
– Видимо, потому, что у меня кризис среднего возраста. Ты же сама только что всё объяснила, – криво усмехнулся сын.
– С тобой невозможно разговаривать серьёзно!
– Мама, ты со мной никогда не разговаривала, может, не стоит и начинать? Тем более сразу начинать разговаривать серьёзно!
Мама не успевала обидеться, потому что по телевизору начинался сериал.
Сашка уезжал от родителей с чувством недоумения. «Чего это я вдруг зачастил к ним в последнее время? Может, действительно прав глянец? Уродец, переживший небезопасные течения детства и бурные пороги юности, впал в кризис среднего возраста? Чушь собачья».
Александру Болтунову хотелось – ни много ни мало – творчества. Духовного акта. Сопряжённого со славой и, конечно же, деньгами. Он был образцово-показательным человеком в смысле устремлений и желаний. Кто сам без таковых, первым брось в него камень. Если, конечно, рука, обессиленная высокой духовностью и высочайшей моралью, привнесённой ленью и всегда сопутствующим ей обстоятельством недооценённости миром, ещё способна этот самый камень поднять.
И надо же такому случиться – мир никогда не оставляет вопросы без ответов, – Александра Юрьевича призвали в кабинеты высших эшелонов властителей безопасности.
– Присаживайтесь! – предложили ему. – Много о вас наслышаны. В основном хорошего. Есть одно дело…
Саша и раньше слышал об «Институте Открытого Общества» (Фонд Сириуса, Open Society Institute (OSI) – международной благотворительной организации, учреждённой финансистом и филантропом Джорджем Сириусом. Эта отчасти таинственная и, безусловно, могущественная организация инициировала и поддерживала программы в области образования, культуры и искусства, здравоохранения, гражданских инициатив и прочего, такого же глобально размытого. Представители фонда работали более чем в тридцати странах и занимались, по данным органов безопасности, отмыванием вселенского бабла, что, впрочем, не мешало по дороге способствовать идеалам гуманизма в отдельно взятых регионах, где прежде исторически было принято всю поступающую денежную массу сливать в отдельные руководящие карманы.
Мистер Джордж Сириус создал свой фонд более двадцати лет назад, и к моменту, когда Александра Болтунова вызвали туда, куда вызвали, Сириус ежегодно тратил на свои некоммерческие проекты в очень приблизительных подсчётах около трёхсот миллионов долларов. И вот этот успешный человек-миллиардер, человек-легенда решил оказать финансовую поддержку некоторым российским университетам, академиям и занялся раздачей грантов. Джордж Сириус заявил о создании международной программы образования для выявления и поддержки лучших учителей, студентов, аспирантов, доцентов и профессоров, активно работающих во благо физики, химии, математики, биологии и наук о Земле. В это же время профессор Безымянный вдруг очень озаботился проблемами нооэтики. Именно нооэтики, а не ноэтики. Последняя относится к области скорее мистических представлений о физике элементарных частиц, а нооэтика – это такая наука о биосфере, ноосфере… Живая нить мысли, научное мировоззрение и философия, гуманитарное начало и наше влияние на… Крутой замес паранормального с Вернадским в сухом остатке. Чем не наука о Земле? Не говоря уже о том, что кафедра А&Г занялась именно тогда, кроме эндоскопической хирургии и прочих толковых вещей, всякими биомедицинскими проектами. До этого была себе просто медицина. А стала – био. Джорджу Сириусу понравилось. Говорили, что они с Безымянным даже подружились. Алексей Николаевич стал одним из первых «сириусских профессоров» и, естественно, получил грант. Точной суммы которого не знал никто. И хотя представители фонда утверждали, что конкурс на грант и звание «сириусского профессора» проводился на основе опроса студентов вузов и компьютерного анализа таких показателей, как публикации, научное руководство исследовательскими проектами, воспитание научных кадров, индекс цитирования работ в мировой прессе, научные награды и так далее… Впрочем, Алексей Николаевич Безымянный соответствовал всем критериям, включая выработку академических часов и любовь студентов. А факт его личного знакомства с Джорджем Сириусом ни о чём не говорит. Мало ли с кем знаком Сириус, он вообще дядька компанейский. Ex professo.[30]
84 
