очень нудно 
70 
Доктор Брэйс открыл дверь, ведущую в коридор клиники.
– Давайте пройдем ко мне в кабинет, и вы мне все расскажете.
Бигелоу оглядел длинный белый коридор, растянувшийся за дверью.
– Нет, – сказал он, попятившись. – Нет, это неважно…
И выскочил из здания.
Постучавшись, Роби Брэйс вошел в кабинет Карла Валленберга. Помещение, как и его владелец, было образчиком надменно-превосходного вкуса. Брэйс не слишком разбирался в мебели, но даже он чувствовал качество. Массивный письменный стол был изготовлен из какого-то необычного дерева теплого красноватого оттенка, Роби такого никогда не видел. Живопись на стенах – нечто претенциозно-абстрактное, однако обошлась она наверняка в целое состояние. Через окно за спиной Валленберга открывался вид на закат. Свет заходящего солнца растекался вокруг его плеч и головы, образуя своеобразное гало. «Иисус X. Валленберг», – подумал Брэйс, подходя к столу.
Валленберг оторвал взгляд от бумаг.
– Да, Роби?
«Роби. Не доктор Брэйс. Похоже, нам обоим ясно, кто тут главный».
– Вы помните пациента по имени Стен Маки? – осведомился Брэйс.
Против света было невозможно прочитать выражение лица Валленберга. Он медленно откинулся на спинку кресла, обивка из дорогой кожи скрипнула.
– Откуда вы взяли это имя?
– От одного из ваших пациентов, Джеймса Бигелоу. Вы ведь знаете господина Бигелоу?
– Да, конечно. Он был одним из первых пациентов моей программы.
– Сегодня господин Бигелоу появился в клинике очень расстроенный. Не могу сказать, что понял его не слишком вразумительную историю. Он кричал, что все его друзья заболели, и спрашивал, будет ли он следующим. Он упоминал имя господина Маки.
– А именно доктора Маки.
– Он был врачом?
Валленберг жестом указал на кресло.
– Роби, почему бы вам не присесть? Довольно трудно что-либо обсуждать, когда вы вот так возвышаетесь надо мной.
Брэйс сел. И сразу понял, что совершил тактическую ошибку; он потерял преимущество высоты – их лица оказались на одном уровне. Теперь все преимущества были у Валленберга. Положение. Раса. Одежда с иголочки.
– О чем говорил господин Бигелоу? – спросил Брэйс. – Похоже, он очень боится заболеть.
– Не имею ни малейшего понятия.
– Он упоминал какую-то процедуру, в которой участвовали он и его друзья.
Валленберг покачал головой:
– Возможно, он имел в виду протокол? Еженедельные инъекции гормонов?
– Не знаю.
– Если да, то его опасения беспочвенны. В этой схеме нет ничего революционного. Это и вам известно.
– Значит, господину Бигелоу и его приятелям все-таки вводили гормоны?
– Да. Это одна из причин их переезда в Казаркин Холм. Они хотели получать новейшее лечение.
– Интересно, вы сказали «новейшее лечение». Господин Бигелоу ничего об этом не говорил. Он использовал термин «операция». Похоже, он подразумевал некое хирургическое вмешательство.
– Нет-нет. У него не было никаких операций. На самом деле, насколько я помню, хирург ему понадобился всего один раз – удалить полип в носовой полости. Он был доброкачественным, разумеется.
– Ну а как насчет этого гормонального протокола? У кого-нибудь когда-нибудь были серьезные побочные эффекты?
– Никогда.
– Значит, Ангус Парментер не мог умереть от этого?
– Диагноз еще не установлен.
– Это болезнь Крейцфельда-Якоба. Так мне сказала доктор Харпер.
Валленберг застыл, и Брэйс вдруг понял, что ему не стоило упоминать имя Тоби. Не стоило признаваться, что они знакомы.
– Что ж, – спокойно сказал Валленберг. – Это объясняет его симптоматику.
– А как насчет опасений господина Бигелоу? Что у всех его друзей была одна и та же болезнь?
Валленберг покачал головой.
– Вы же знаете, нашим пациентам трудно смириться с тем, что жизнь подходит к концу. Ангусу Парментеру было восемьдесят два. Старение и смерть – это произойдет с каждым.
– Как умер доктор Маки?
Валленберг помолчал.
– Это было весьма неприятное происшествие. У доктора Маки начался острый психоз. Он выбросился из окна больницы Виклин.
– Господи!
– Это потрясло всех нас. Он был хирургом, и очень хорошим. О пенсии даже не думал, в его-то семьдесят четыре. Так и проработал до… До этого происшествия.
– Вскрытие проводилось?
– Причиной смерти стала травма – это очевидно.
– Да, но все-таки вскрытие проводилось?
– Не знаю. Им занимались хирурги Виклина. Он умер примерно через неделю после падения. – Валленберг внимательно посмотрел на Роби. – Кажется, все это вас взволновало.
70 
