130 
– Они меня даже арестовать забыли. Потом, задним числом оформили. Как и подписку о невыезде. Так что на бумаге я в КПЗ сидел. Затем суд. Положено так. Оправдательный приговор. Я уже, когда всё закрутилось – первые менты подъехали, – как в тумане был. Пока о Машке и Ваське думал – как автомат действовал. То есть я и не думал, – Вася пил со своими друзьями – психиатрическим светилом и начмедом – у себя в особняке. Годовалая Маша топала по кухне крепкими ножками, охотясь за прихрамывающим Васькой – кроме ножевых, были множественные переломы, один сросся немного не так. Они были заняты игрой. Васька периодически позволял ей себя настичь, и тогда пространство разрывал жизнерадостный вопль: «Папа, ки-и-иса!!!» – и счастливый детский смех.
– Скоро спать уложу, мужики. Нянька отпросилась на пару часов.
– Да она нам не мешает, – заверили друзья.
– В общем, не знаю, что они там в протоколах написали-переписали, но вышел я у них чист перед людьми. А перед богом, сказали, моя проблема. Я ж не по ногам стрелял. Не ранить. Чётко в сердце – на поражение. Они, впрочем, всё поняли. Раз по пятнадцать каждый сказал, что на моём месте поступил бы так же. Как хорошо, что они не на моём месте. У них на своём хватает… Я как представил тогда… Ну, это я сейчас говорю «представил», а тогда такая ясность и в голове, и в душе, что аж дух захватило. Как на горной вершине – и весь мир на ладони… Ну, стрельну я ей по ногам. Только в состоянии острого помешательства силушка-то ого-го…
– Что да, то да! – поддакнуло психиатрическое светило. – Субтильные девицы в остром состоянии смирительные рубахи в клочья рвут и батареи вместе с фрагментами стен выносят…
– Не перебивай! – цыкнул на него роддомовский начмед.
– Думаю, не поможет по ногам… А потом что? Палить куда придётся? А там же Машка, и Васька на шее у третьей висит… Или она успеет Машку ножом потыкать… К ней кинуться – и того хуже может получиться. Если меня достанет – те вообще один на один с ней останутся. И буду я такой благородный-благородный, не превысивший допустимую самооборону и оборону Машки, только совсем бесполезный. Если вообще ещё живой… А даже если и по ногам – и достанет её боль, несмотря на невменяемость. Ну, скручу. Вызову милицию. Они её засадят в психушку зарешёченную. Там в порядок приведут, и она поймёт, что живого человека своими руками на тот свет отправила. И не просто ножом разок ткнула… Она же бедную Люсю, упокой её душу, господи, в котлетный фарш практически уделала. Ещё до неё дойдёт, что она родную дочь хотела зарезать. А не дойдёт – так напомнят. И во время лечения. И на суде. И как она с этим жить будет, эта несчастная девочка? Вылечится – посадят. Не вылечится – всю жизнь в дурдоме. А что я дочери скажу? При любом раскладе? А отсидит – выйдет – разыскивать начнёт? В правах захочет восстановиться? Машке жизнь и анкету портить. Всё может быть… И тогда я решил. Ещё внизу решил. Около Люсиного тела. На поражение. И кот, мужики, кот… Это было что-то. Я тогда и сам, конечно, в изменённом состоянии сознания был, но Васька бился не на жизнь, а насмерть. Я в бога уверовал тогда окончательно. Потом, конечно, разуверился, как обычно, – Вася улыбнулся, – но тогда… Тогда я подумал, что не может просто кот вот так. Как у нас говорят: «Бес вселился»? Так вот в Ваську тогда ангел вселился. Хранитель. Или из другого какого подразделения. Чистый спецназ. Голыми лапами. На шее у неё повис, когтями и зубами впился, она его ножом тычет, куда видит… Даже себя уже ранит, и в Машкину сторону машет. А кот… Нет. Это просто плоские слова. Я вам не расскажу. Может, меня самого уже надо лечить?..
– Если тогда не чокнулся, то теперь-то уж чего. Вася, я тебе всегда говорил, что твоя психика – это просто эталон, – психиатр покачал головой.
– Я только одного себе, мудаку, простить не могу. Не то, что женился, нет. Не женился бы – у меня Машки не было бы. А того, что проклятый этот послеродовый психоз просмотрел, акушер-гинеколог грёбаный! Думал, характер вредный… А тут же все предпосылки налицо. И тебе натура нервная, «обожающей» мамой выращенная. Избалованная. В родах не всё благополучно. Интраоперационное кровотечение. Потом уже в глаза эти стигмы мне броситься должны были: не спит, всё время в эйфории. Читать новорождённую начала учить. Что у неё в башке стрельнуло, какая там идея была? Акушер, блин, гинеколог. Доктор наук. Главный врач. Тьфу! Вот за это мне нет прощения! Ни на земле. Ни на небесах.
130 
