очень нудно 
53 
Всё это было великолепно настолько, что Полину передёрнуло от смешанных в равных пропорциях омерзения и восхищения. Мечта Дали. Оригинал для подражания в той эпохе, что наступит через пару десятилетий. Интересно, производители итальянской сантехники уже научились производить идентичные натуральным колонии подрагивающей слизи и искусственно ржавить золотые цепи? Изобрели уже сусальную ржавчину?
С минуту Полина не могла даже шевельнуться. Но затем – вдох-выдох – дела-то делать надо! Она вылила лоток, сама – не без экзистенциального ужаса – помочилась, зависнув над унитазом в позе богомола перед атакой (у неё-то тут собственного стульчака ещё не было!), сполоснула лоток под тем же краном (другого не наблюдалось!) над сколотой, некогда эмалированной, раковиной. И вернулась к себе в комнату. Без особых приключений вскипятила воду в чайнике (хватило и на кофе, и на кое-какие гигиенические процедуры), налила Тигру воду в блюдце, пообещав вернуться с молоком. Оделась, взяла сумку с книгами-конспектами, без приключений миновала безлюдные пока коридор и подъезд, выскочила в палисадничек, вдохнула полной грудью утренний воздух и отправилась в институт. Пешком. Было семь часов утра. А первая пара начинается в девять. В восемь пятнадцать Вадя её будет ждать за Художественным музеем, у парапета Комсомольского бульвара, с видом на порт. Такая у них на двоих привычка – курить по утрам с видом на порт, благо пока занятия в главном корпусе, анатомке или поблизости. Он с собой всегда приносит термос с кофе в своей бездонной спортивной сумке. Иногда жутко зевает во весь рот. Она даже не сердится. Во-первых, за почти полтора года – ну, ладно-ладно, чуть больше года – Полина повзрослела и знает, что если мужчина помимо учёбы ещё и работает, то он может позволить себе и зевнуть. Во-вторых, ну кто они друг другу, а? В-третьих, кем бы они друг другу ни были, у неё рыльце перед Вадей в пушку. Вероятно, и у него перед ней, ну да ей об этом ничего не известно. А о себе – известно. Знание о себе всегда печальнее знаний прочих. В-четвёртых и в каких угодно – это всё не важно. Важно только что? Правильно! Важно на самом деле только то, что почти каждое утро они сидят на парапете бульвара, смотрят на порт, курят, пьют кофе и молчат. Семьи нет, а семейный ритуал есть. Забавно всё это…
«Чертовски забавно!»
Эту дурацкую фразочку ввёл в устойчивый оборот Примус.
– Как хороши! – говорил он сам себе, пялясь на выбегающих из того сарая, где раньше мыли чахоточных детей, здоровых, молодых, чисто вымытых, смеющихся студенток. – Чертовски забавно!
– Интересно, каков был процент выживаемости этих прежде пользуемых тут туберкулёзных детишек, не говоря уж о статистике выздоровления? – обращался он к небесам. – Чертовски забавно!
– Кроткий, ты что, мадемуазель Романову ещё не это самое?! – интересовался он у Вадима и, получив в ответ полушутливый, но в меру чувствительный удар по печени, непременно выдыхал вдогонку:
– Чертовски забавно!
В Татарбунары он не поехал. Зачем? Вадим всё купит. Примусу было наказано навести порядок на территории временного обиталища, но он особо не парился на этот предмет. Пару часов он провёл в созерцании, ещё пару – за чтением. Ну и вздремнул, не без этого. И лишь около четырёх пополудни попросил Нилу Кот подмести пол в «скромной обители четырёх иноков». Та с радостью бросилась исполнять. И не только подмела, но и вымыла. Вообще-то, в честь выходного дня, помывки, получения щедрых гостинцев от папы Оли Вольши девушки решили затеять вечеринку и пригласить к себе в комнату своих соседей, одногруппников Полины.
– Повезло тебе! – завистливо присвистывала Вторая Ольга из Кривого Рога – по фамилии Селиверстова. – За кого хочешь, за того и выходи!
– Куда выходи? – уточняла довольная и совершенно отупевшая от такой внезапной радости, как ощущение чистого тела, Полина.
– Замуж, замуж выходи! – смеялась Вторая Ольга.
– А надо? Мне только семнадцать, между прочим.
– Потом поздно будет! Ещё пара лет – и никто не возьмёт!
– Ну да, ну да! В девятнадцать – через те самые пару лет – я, разумеется, буду совсем дряхлой, ни на что не годной старухой, – хмыкала Полина.
– Вот зря ты хмыкаешь! – не переставала наставлять её Селиверстова. – Сейчас всех разберут, кто получше, а тебе потом ничего не останется!
– Они что, мандарины под Новый год в овощном, что «их всех разберут, а тебе потом ничего не останется!» – передразнивала Поля подругу.
53 
