очень нудно 
42 
Иным обстоятельства позволяют вспомнить себя Миром ещё при жизни тела. Но до прочих этого не донести, как не передать самыми совершенными словами и самой прекрасной картиной мощь и совершенство водопада, тишину и красоту ночной степи и те несколько мгновений блаженства, что, лишь синхронизируясь, делают мужчину и женщину богоравными. Откровения нельзя осмыслять. Их можно только переживать…
– Всем спасибо! – традиционно завершил Пётр Александрович оперативный марафон. – В реанимацию, естественно. С личным постом. И регулярным посещением ответственного дежурного акушера-гинеколога и ответственного дежурного хирурга. Историю…
– Я сама напишу! – перебила его Елена Николаевна. – Тут сложный протокол, сейчас с Василием Петровичем согласуем его часть. И вообще, не до интернов. Высокая степень риска… Они думают, тут мёдом намазано, в акушерстве этом. – Елена Николаевна приходила в себя.
– Лен, не срывайся на парне. Давай ещё персональную ответственность за грехи всего человечества на него сейчас повесим. Или, вон, на санитарку.
– Сажать бы всех этих, и кто делает, и кому делают.
– И это уже проходили. Кто сам без греха… Короче, всё, Елена Николаевна. Просто работаем. Просто работаем. Просто акушеры-гинекологи. Просто начмед. Просто рутина. Просто профессия. Просто ремесло… Всё, Лен. Всё, я сказал!
* * *
– Ну что, субординатор Елена Николаевна Ситникова, прерывания в позднем сроке будем учиться делать? Увы и ах, это часть нашей работы. Все акушеры, согласно хорошему учению, придуманному индусами, в следующих жизнях будут земноводными именно за такие дела. Но лично я считаю, что раз уж искусственное прерывание беременности в позднем сроке существует, то лучше выполнять его в условиях стационара, а не в сарайчике у знахарки бабы Глаши из Усть-Перепердяйска.
– Будем, Пётр Александрович. – Она откровенно кокетничала с ним, эта юная красавица.
Лена действительно красива. И не только. Она сногсшибательно эффектна, даже в обычном белом халате. А уж как она была хороша в застиранной залатанно-заштопанной больничной пижаме… Высокая стройная блондинка с миндалевидными глазами, меняющими цвет и глубину в зависимости от погоды, настроения и платья – от бездны бесконечно-серого до небес бескрайне-бирюзовых. Ревматологи называют это достаточно распространённое в популяции представителей белой расы чудо света довольно прозаично: «радужка коллагенового типа».
Ещё у Елены Николаевны была матовая кожа того нежно-бежевого оттенка, что оставило во фрагментах ДНК татаро-монгольское иго – истинные славянки никогда не бывают выбеленными, как обезжиренное молоко. Они сливочные, как масло, томно-туманные, как летний грибной рассвет средней полосы, и неистовые, как сполохи заполярного заката. «Твоё либидо, безусловно, поэтически одарено, Петя Зильберман, – усмехнулся он про себя, – о доме думать надо!»
С тех пор как Лена Ситникова появилась здесь, о доме думать почему-то не получалось. Дома была заботливая жена, чьи даже нечаянные прикосновения вызывали не больше чувств, чем случайные столкновения с чужими телами в вагоне метро, – в спектре от безразличия до глухого раздражения. А сама мысль о необходимости исполнения супружеского долга с широкобёдрой и стремительно рыхлевшей спутницей жизни вызывала отнюдь не ментальные, а вполне ощутимые симптоматически желудочные спазмы. Лена же Ситникова, только проходя мимо, увлекала за собой всё – мысли, чувства и меняла направление тока крови. И он с упорством, достойным первых христианских мучеников, отгонял от себя видения геенны райской – томительную бесконечность предвидения совокупления с тоненькой, мальчишески хрупкой Леночкой, будь она уже благословенна!
«Мне кажется, что для врача самое лучшее – позаботиться о способности предвидения . В самом деле, когда он будет предузнавать и предсказывать у больных и настоящее, и прошедшее, и будущее, и всё то, что больные опускают при своём рассказе, то, конечно, ему будут верить, что он больше знает дела больных, так что с большей доверчивостью люди будут решаться вручать себя врачу» [49].
«Сосредоточься, идиот! Ключевые слова – „больные“, „врач“. Только их касается твоё предвидение. И у тебя двое малолетних детей, скотина!» Мантра не спасала. Немного выручал плотно накрахмаленный не в меру заботливой женой халат. Не будь его, взорам персонала и пациенток открылся бы вечно направленный на Лену Ситникову, будь она же проклята, всепредвидящий вектор мужской сущности.
42 
