очень нудно 
110 
— Скоро уже придём, ребята, натурально, ещё минут пять, блин, ну и проголодался я, однако!..
И правда, ещё три поворота, и заросли кончились, открылась поляна…
Нет, не поляна — площадь, ровная поверхность, исходящая короткой, но сочной травой, — была уставлена, как стол тарелками, круглыми мутно-серыми штуковинами метров пяти в диаметре каждая, со стеклянным колпаком сверху и четырьмя короткими ножками внизу. Десять-двенадцать аппаратов, а один из них лежал на боку, и в днище у него, наполовину погрузившись внутрь, копошился человек в темно-синих штанах и рыжих ботинках. За этой выставкой была стена какого-то здания — по стилю определенно последние довоенные годы, сплошное стекло и дюраль, семь этажей. На ступеньках у входа сидели двое таких же весёлых молодцов, при ганах и в доспехах, но не в фараоновых кирасах, а в облегающих жилетах из зеркального фиброфлекса. Такие носили особые подразделения усмирителей, дворцовая стража. Стоили подобные жилеты бешеных денег. Вот, значит, где их делают-то.
— О! Доставил, — сказал проводник. — Располагайтесь, пипл, скоро придет Сам. Ладно, я побёг, оставляю вас на Макса. Максик, это к тебе, покарауль, пока Петрович не пришел. Ну, пока. Эх!
Макс был явно из того же инкубатора — такой же крупный и мордастый, только в отличие от сусанина, этот был натуральным тормозом.
— Ждём, — запоздало ответил Вовчик. — Посмотреть можно? — он обвёл указательным пальцем кругляши-аппараты.
— Нельзя, — охранник сел, скрестив ноги, на землю.
— Закурить-то хоть можно?
Нет ответа. Пора сменить тактику. Ближе к телу.
— Слушай, мужик, — доверительно начал Вовчик, — а у вас тут нельзя достать батарейку, а?
— Потом, — лаконично ответил проводник.
— Какой-то ты неразговорчивый. А кореш твой вона выпить предлагал, закусить…
Но проводник уже превратился в молчаливое изваяние и на подначки-провокации более не реагировал.
— Чего это с ним? — спросил Вовчик у Лизы. — Дикий какой-то, только что на людей не кидается.
— Ничего, перебесится, — авторитетно заверила Лиза. — Чего ждем-то?
— Дык, босса ихнего, наверно.
На самом деле Вовчик чувствовал себя куда как нехорошо. Пошёл мальчик, понимаете ли, погулять, легких бабок посшибать. Тут его и ждали. Ждали же! Неужели они каждого, простите, засранца эдак чествуют — с почетным караулом вместо охраны… Как видели, где видели — патруль в кустах? Сикараха — шпион с дистанционным управлением? Пробрались в ночи и приделали коню ноги, извините ещё раз. Ну да, а кто ещё мог?.. Не птеродактиль же, в самом деле. Фил, сволочь такая, что ж ты сейчас-то сдох? Почему не мог подождать хотя бы недельку?
Ощутимо пахло грозой, хотя небо было чистое.
Через полчаса — солнце уже склонилось к западу, и тени от отдельных деревьев на опушке пересекали всю площадь — из огромной этой стеклянной хаты вышел мужик среднего роста, толстый, с большими залысинами. На босса он тянул с трудом, разве что на какого-нибудь средненького-паршивенького. Не было в нем начальственной важности, властности — просто толстячок, один из многих. На вече такие любят покричать, но голосуют всегда правой ногой через левое ухо — типичный выродок народного правления.
Кто-то из древних писал о том, что не следует дожидаться «второго впечатления», чтобы составить мнение о человеке — придётся долго ждать. Вовчик не помнил, в какой из сотен книг, которые он перечитал, прячась по подвалам, обнаружилась сия максима. При желании он мог бы дополнить её чем-нибудь из нового времени, вроде «первое впечатление может оказаться для вас вообще последним в этой жизни», но это была бы такая банальщина… К тому же, высокие материи сами по себе его никогда не интересовали. Важны были их следствия, они помогали выжить. Думая подобным образом, Вовчик смело судил «с первого взгляда», и ошибался, что интересно, редко.
Охранник шепнул толстому несколько слов на ухо.
— Приветствую вас в Санкт-Петербурге, — обратился толстый к Вовчику и Лизе. — Я — официальный представитель мэра[87] города Владимир Матронин, я уполномочен выслушать ваши предложения и, если они покажутся нам интересными, ознакомить вас с городом и продемонстрировать…
Речь его стилистически была далека от совершенства. К тому же, откуда он мог знать, что гости, тэскээть, пришли с предложениями — а вдруг это обычные попрошайки?
110 
