очень нудно 
36 
Капитан Скворешников, расположившийся за спиной Первого, одобрительно кивнул. Он принимал и точку зрения полковника, и методу, которой последний воспользовался, чтобы сломать Фантомаса.
Но именно в этот момент их планы полетели кувырком, потому что Первый из подозреваемых (неосознанно, по всей видимости) отыскал ход, после которого ставилась под сомнение вся стратегия разработки по делу Фантомаса, Первый сказал вдруг очень тихо и сипло.
— Я признаюсь.
И товарищ полковник понял, не может Фантомас так просто признаться, как-то по — иному долгожданное признание должно звучать, в другом стиле, с другой интонацией. Это товарищу полковнику подсказывали многолетний опыт и развитая интуиция. А многолетнему опыту и своей интуиции он привык доверять.
Нет, Первый — не Фантомас. А кто тогда Фантомас? Кто?
Но капитан Скворешников этого по молодости не понял и радостно заёрзал в кресле, предвкушая главное удовольствие.
— В чем ты признаешься, — спросил товарищ полковник с отвращением.
— Я — Фантомас, — выдавил потерянно этот юнец.
Да он просто вообразил, что мы шьём ему дело. Что нам без разницы кого, лишь бы засадить… Дурачок.
— Твоего признания недостаточно. Назови пароль.
— Я… не помню… Давно было… это… в прошлом году… этого… двадцатого… января…
— Апреля, — подсказал капитан Скворешников. — И не двадцатого, а двенадцатого.
— Да… двенадцатого апреля… Был там какой-то пароль… Вы меня бить не будете… Я во всем признаюсь, только не бейте… Гражданин начальник, только не бейте…
Полковник устало отёр ладонями лицо, покачал головой.
— В камеру его, — произнёс он наконец. — Пусть ложится и дрыхнет.
Капитан Скворешников вскочил.
— Товарищ полковник…
— И ты, Николай, поезжай домой. Следствие зашло в тупик. Нам всем нужен отдых.
Первого увели, а капитан лихорадочно соображал, какая — такая вредная муха укусила любимого начальника за причинное место, и что нужно сказать, чтобы он одумался и вернул «юного гения».
— Не рой землю, капитан, — посоветовал ему товарищ полковник. — Пустой номер — твой подопечный. Что называется, ясно и ежу.
— Но ведь экспертиза. И он сам признался.
— Мы не в НКВД работаем, — напомнил товарищ полковник. — Нам пустые признания ни к чему. Что же касается экспертизы, то есть у меня информация, будто бы Фантомас компаньонов в контору сам себе выбирал, а по какому принципу — вопрос тёмный. Может, они все в его стиле пишут. Проверить бы, кстати, не помешало…
— Товарищ полковник.
— Уйди с глаз моих долой. Устал я.
Капитан Скворешников ушёл. Явно обиженный. Но товарищ полковник сразу забыл и о нём, и о Первом. Потому что по всем раскладам теперь получалось, что Фантомасом является Четвёртый. То бишь высокооплачиваемый пособник револютиков Попляк Виктор Адольфович.
Товарищ полковник ещё раз отёр лицо и собрался уже вызвать охрану, чтобы привели Четвёртого, но его в очередной раз остановил сигнал вызова.
В голопроекции появился капитан Магидович, Бессонная ночь, проведенная за напряженной работой в Отделении, никак не отразилась на лице капитана. Магидович казался свежим и бодрым,
— Доброе утро, товарищ полковник.
— Доброе, доброе. Если у тебя что-то не очень срочное, то давай на пару часов отложим разговор.
— У меня очень срочное.
— Да, — удивился товарищ полковник, — Ну тогда говори.
И, широко улыбаясь, капитан Магидович произнес вычурную и бессмысленную фразу, состоящую из трех слов.
— Гиацинты трепещут томно, — сказал он.
0001:000C
— История, как не крути, развивается по спирали, — говорил Фантомас, разминая сигарету в пожелтевших от частого курения пальцах. — По циклу, если угодно. Нет ничего нового под луною, всё повторяется: на другом уровне понимания, но повторяется. Истина из разряда банальных. Но каждое поколение со свойственной юному возрасту самонадеянностью полагает, что именно ему предопределено Богом, самим мирозданием разорвать порочный круг. «Мы будем лучше, мы будем добрее, мы будем терпимее». Но всё возвращается на круги своя. И за каменным веком следует бронзовый, а за бронзовым — железный и так далее по кругу, по циклу. И мы тоже полагали, мы тоже надеялись, но ошибались — как и все другие… до нас…
— То есть вы утверждаете, что золотой век для человечества невозможен? — уточнил товарищ полковник.
36 
