очень нудно 
96 
Вообще-то этому типу было наплевать и на Бориса, и на жену его, и на Вовчиковы терзания — просто, видать, он тоже посещал это заведение, глядевшее на площадь слепой стеной с большими клепаными воротами… И удовольствия от этого посещения не получил.
Борис прошагал мимо жены метрах в десяти. Вовчику пришлось напрячь свои не слишком мощные мускулы, чтобы удержать её в сидячем положении. За ним, пьяно гомоня и качаясь, перемещались синяки. Мужик нагнал их как раз у кустов. И не стал рассусоливать. Блеснул выхваченный из-за голенища тесак, и голова одного из синяков в момент отделилась от туловища.
— Так тебе, мусор поганый, — сказал мужик, сопровождая взглядом катящуюся голову.
Этой заминки хватило остальным, чтобы отказаться от принятой роли. Они скопом набросились на мужика, умело подмяли и скрутили.
А по спине Вовчика побежали холодные мурашки.
— Вот сука, — произнес, утираясь, один из синяков. — И как Влада завалил, умелец… — он с размаху пнул мужика, тот ответил невнятной бранью. — Ба, парни, да это ж Ботинок! Знакомое рыло! Ты, падла вонючая, зачем этого мудака пасёшь? Ты ж с ведьмаками сроду не знался.
Створка ворот снова отъехала в сторону. Оттуда выскочил Чин — никак не ниже капитана, судя по гонору: при шевронах, кубарях и прочих причиндалах. Деловой до жути. За ним бесконечной двойной сверкающей лентой поползла наружу чуть ли не полурота усмирителей в полном доспехе. Они моментально оцепили площадь. Двое из усмирителей споро изловили недалеко ухилявшего вольноотпущенника и пинками загнали обратно в ворота.
— Гуля, Лебедев, Добрицкий, ко мне! — распорядился Чин.
Синяки, понурясь, выполнили приказ, подошли.
— Кретины! Раздолбаи! — завёлся Чин и завода его хватило на добрых три минуты, тираду же свою он завершил вполне конкретно, — Осмотреть сквер, они могут быть Где-то здесь!
— Всё, — обречёно шепнул Вовчик. — И вести далеко не надо.
— Нет, — сказала Лиза. — Ни за что. Раздевайся. Быстро, времени мало! — и принялась стягивать с себя одежду.
— Я… я так не смогу, наверное!
— Быстрее, ради всего святого! Идиот, мы же из-за тебя погорим к чертям!
Вовчик снял штаны. Ситуация не благоприятствовала любви. Существуют, конечно, в природе любители позаниматься этим в телеге, катящейся под гору, или в ограбленной только что лавке, или вот в лесу… Вовчика стрессы не возбуждали. Он предпочитал тишину и мирное небо над головой.
— Куртку, ну же!
Они упали на брошенную одежду как раз вовремя — кусты раздвинулись и в проеме появилась небритая морда синяка-гэбиста.
— О-о!!! — Вовчику не пришлось напрягаться, чтобы изобразить всю гамму чувств, которые обычно посещают человека в таком нестабильном положении.
— Пошёл на хуй! — добавил он,
Имитировать коитус стало гораздо легче, словно, обматерив фараона, Вовчик совершил некое очищение; страх не то чтобы пропал, но стал контролируем.
— Не вздумай засунуть, — прошептала ему на ухо Лиза. — Убью.
Два зеркальных усмирителя дернули Вовчика за руки и подняли.
— Трахаетесь, — недобро протянул синяк. — Оч' хорошо. Кто такой!? заорал он на Вовчика,
Вовчик сбивчиво изложил свою легенду, опустив только про жену — в самом деле, зачем приходить трахать жену под дверь госбезопасности? Местная блядь, конечно, тоже не объяснение, но уж больно место удобное — сирень, трава, скамейка, народу нет, и что-то пикантно-пугающее в этих молчаливых злых стенах… Р-р-романтика, черт побери!
— Значит, гришь, с Новгорода пришел?
— Так точно, ваш бродь, с югу мы, с самого Ильмень-озера…
— А в мешке что?
— Дык, вещи, ваш бродь, одежка, опять же, еды мал-мала…
— А ну покажь.
Вовчик развязал горловину рюкзака. Обыски ему были не впервой, обмануть не слишком усердного усмирителя — плёвое дело, особенно если он не знает, чего нужно искать — а этот, по всему видно, не знал. Забыли сообщить.
— Жратвы зачем столько набрал?
— Дык, ухожу, ваш бродь, я ж сельский техник-та, пойду в какую деревню осяду тут поблизости, а спервоначалу-то кушать чего-то… — Вовчик сам запутался в своей реплике и замолчал.
— А одежа-т новая, — сказал вдруг второй синяк.
— Дык, — согласился Вовчик. — Я ж, гля, из деревни разве не голый ушел, токмо и взял, что струмент свой, а потом совсем оголодал, дык взял и продал часть — одежку вот купил, обратно же похавать…
96 
