очень нудно 
36 
Я не понял тогда, что в упоминании о других лакомствах было скрыто особое значение. Мне предстояло еще узнать, до какой жестокости может довести всемогущество.
Мы уже почти достигли выхода в сад, когда нас догнал один из начальников.
– Исса хочет взглянуть на этого человека, – сказал он. – Девушка рассказала о его изумительной красоте и необычайной ловкости, рассказала, будто он один победил семерых перворожденных, и что он голыми руками захватил в плен Ксодара, связав его собственным ремнем.
Ксодару было, по-видимому, не по себе. Ему не нравилась мысль, что Исса узнала о его бесславном поражении.
Не проронив ни слова, он повернулся, и мы снова последовали за начальником к закрытым дверям залы аудиенций, где восседала Исса, богиня вечной жизни. Здесь снова была повторена церемония приема. Снова Исса приказала мне встать. Несколько минут царило гробовое молчание. Глаза божества оценивали меня.
Наконец тонкий дрожащий голос прервал молчание, повторив нараспев слова, которые в продолжение бесчисленных веков решали судьбу бесчисленных жертв.
– Пусть мужчина обернется и взглянет на Иссу, помня, что те из низшей породы, которым дано созерцать ее лучезарный лик, переживают это ослепляющее блаженство всего один год!
Я повернулся, невольно ожидая высшего блаженства священного видения божественной красоты. Я узрел… плотную массу вооруженных людей между мной и балдахином, под которым поднимался большой резной трон из полированного дерева. На этом великолепном троне сидела, поджав ноги, черная женщина. Она, очевидно, была страшно стара. Ни одного волоса не оставалось на ее сморщенной голове. Тонкий, крючковатый нос свисал над беззубым ртом, из которого торчали два желтых клыка. Глаза ввалились, кожа была испещрена сетью глубоких морщин. Тело было такое же морщинистое и такое же отталкивающее, как и лицо.
Высохшие руки, ноги и безобразное туловище дополняли священное видение ее лучезарной красоты. Вокруг нее стояло несколько рабынь, и между ними Файдора, бледная и дрожащая.
– Это и есть тот человек, который победил семерых перворожденных и голыми руками связал датора Ксодара его собственным ремнем? – спросила Исса.
– Да, это он, лучезарное видение божественной красоты! – ответил начальник, стоявший подле меня.
– Приведите сюда датора Ксодара! – приказала она.
Из смежной комнаты привели Ксодара. Исса уставилась на него, и злобный огонек засветился в ее отвратительных глазах.
– И такой, как ты, датор перворожденных? – завизжала она. – За позор, который ты навлек на бессмертную расу, ты будешь унижен до положения низшего из низших! Ты больше не датор! Ты будешь навсегда рабом рабов и будешь служить низшим породам, которые прислуживают в садах Иссы, Снимите его одежду. Трусы и рабы лат не носят!
Ксодар стоял неподвижно. Ни один мускул не дрогнул на его лице, дрожь не пробежала по его гигантскому телу, когда солдат гвардии грубо сорвал его роскошный наряд.
– Убирайся! – вопила разъяренная старушонка. – Убирайся! Ты не ступишь более в сады Иссы! Ступай на остров Шадор на море Омин и служи рабом этого раба, который тебя победил. Уберите его с моих божественных глаз!
Медленно, с высоко поднятой головой вышел Ксодар из помещения. Исса встала и направилась к другой двери. Обернувшись, она сказала мне:
– Пока ты вернешься на остров Шадор. Позднее Исса посмотрит, как ты сражаешься. Можешь идти. Ступайте все!
Она скрылась в сопровождении своей свиты. Только Файдора замешкалась позади и, когда я собирался последовать за стражей в сады, девушка кинулась за мной.
– О, не оставляй меня в этом ужасном месте, – умоляла она. – Прости меня! Я не хотела тебя обидеть! Только возьми меня с собой. Позволь мне разделить с тобой заключение на Шадоре.
Она торопилась и говорила несвязно.
– Ты не понял чести, которую я тебе оказала. Среди жрецов нет брака, как среди низших пород внешнего мира. Мы могли бы всегда жить вместе в любви и счастии. Мы оба взглянули на Иссу и оба умрем через год. По крайней мере, проживем хоть этот год вместе, насладимся той мерой радости, которая остается для обреченных!
– Файдора, – ответил я, – постарайся понять, что тебе также трудно усвоить те побуждения, обычаи и социальные законы, которые управляют мною, как мне – понять ваши законы. Я не хочу тебя обидеть или умалить честь, которую ты мне оказала: но то, чего ты желаешь, невозможно. Несмотря на глупое поверье людей внешнего мира, святых жрецов или черных перворожденных, я не умер, а пока я жив, сердце мое бьется только для одной женщины – для несравненной Деи Торис из Гелиума. Когда смерть настигнет меня, мое сердце перестанет биться… Но что будет после того – не знаю. И в этом отношении не мудрее меня сам Матаи Шанг, владыка над жизнью и смертью на Барсуме, и сама Исса, богиня вечной жизни.
36 
