На правах послесловия

Загоняй бэбехи тчк хапай Севу зпт катись немедленно тчк Эдя.

«Продавай всю домашнюю обстановку. Бери Севу, немедленно выезжай. Эдуард».

Телеграмма, отправленная в двадцатых годах прошлого века ещё тогда не классиком советской поэзии Эдуардом Багрицким из Москвы жене в Одессу. Сева – сын Всеволод, разумеется, Багрицкий.

Одесса – врождённое хроническое неизлечимое заболевание.

Какими бы длительными ни были ремиссии, обострение непременно наступит. Спровоцировать его может что угодно, даже такой, казалось бы, незначительный раздражитель, как участие в «Уроке одесского языка» в магазине «Москва», Тверская, 8. И всё – привет! Каскадная реакция запущена. Процесс расцветает стремительно, симптомы уходят медленно. И даже такая мощная терапия, как написанная книга, результативна лишь очередным временным облегчением. Никак не полным выздоровлением. Насколько долгой и стойкой ремиссией – прогнозам не поддаётся. Только закончишь рукопись, только нальёшь себе стакан за очередное окончание всегда непростого для тебя течения «одесского обострения»… До рта не успеешь донести – звонок. Первый час ночи! Суббота превращается в воскресенье! А тут звонок! От издателя.

– Я в Питере. У них нет камбалы. Я в Питере, в ресторане «Одесса-мама». Только открылся, и у них нет камбалы. Но я не потому. В Питере «Одесса-мама», понимаешь?

– Понимаю. «И нет камбалы…» И понимаю, что первый час ночи. С субботы на воскресенье. Тебе повезло, что я ещё не сплю. Потому что я только что закончила рукопись «Моего одесского языка». И налила себе за это выпить.

– Так и я о том же. У них нет камбалы, но у них нужно провести презентацию твоего «Моего одесского языка»!

– …

Чтоб ты, Одесса, уже была здорова!

Выпиваю. Понимаю, что ночь меня ждёт бессонная. Я буду читать и править, читать и править, читать и править. И полного выздоровления от «одесского синдрома» у тех, у кого в паспорте, в графе «место рождения» написано: «ГОР. ОДЕССА», не наступит никогда. Ну что ж, боишься дифференцирования личности? Интегрируй пространство!

БЕССОННИЦА ^[21]

• Если не по звёздам – по сердцебиенью
• Полночь узнаешь, идущую мимо…
• Сосны за окнами – в чёрном оперенье,
• Собаки за окнами – клочьями дыма.
• Всё, что осталось!
• Хватит! Довольно!
• Кровь моя, что ли, не ходит в теле?
• Уши мои, что ли, не слышат вольно?
• Пальцы мои, что ли, окостенели?..
• Видно и слышно: над прорвою медвежьей
• Звёзды вырастают с кулак размером!
• Буря от Волги, от низких побережий
• Чёрные деревья гонит карьером…
• Вот уже по стёклам двинуло дыханье
• Ветра, и стужи, и каторжной погоды…
• Вот закачались, загикали в тумане
• Чёрные травы, как чёрные воды…
• И по этим водам, по злому вою,
• Крыльями крыльца раздвигая сосны.
• Сруб начинает двигаться в прибое,
• Круглом и долгом, как гром колёсный…
• Словно корабельные пылают знаки,
• Стёкла, налитые горячей жёлчью,
• Следом, упираясь, тащатся собаки,
• Лязгая цепями, скуля по-волчьи…
• Лопнул частокол, разлетевшись пеной…
• Двор позади… И на просеку разом
• Сруб вылетает! Бревенчатые стены
• Ночь озирают горячим глазом.
• Прямо по болотам, гоняя уток,
• Прямо по лесам, глухарей пугая,
• Дом пролетает, разбивая круто
• Камни и кочки и пни подгибая…
• Это черноморская ночь в уборе
• Вологодских звёзд – золотых баранок;
• Это расступается Чёрное море
• Чёрных сосен и чёрного тумана!..
• Это летит по оврагам и скатам
• Крыша с откинутой назад трубою,
• Так что дым кнутом языкатым
• Хлещет по стволам и по хвойному прибою.
• Это, стремглав, наудачу, в прорубь,
• Это, деревянные вздувая рёбра,
• В гору вылетая, гремя под гору,
• Дом пролетает тропой недоброй…
• Хватит! Довольно! Стой!
• На разгоне
• Трудно удержаться! Ещё по краю
• Низкого забора ветвей погоня,
• Искры от напора ещё играют,
• Ветер от разбега ещё не сгинул,
• Звёзды ещё рвутся в порыве гонок…
• Хватит! Довольно! Стой!
• На перину
• Падает откинутый толчком ребёнок…
• Только за оконницей проходят росы,
• Сосны кивают синим опереньем.
• Вот они, сбитые из брёвен и тёса,
• Дом мой и стол мой: моё вдохновенье!
• Прочно установлена косая хвоя,
• Врыт частокол, и собака стала.
• – Милая! Где же мы?
• – Дома, под Москвою;
• Десять минут ходьбы от вокзала…

Выделено мною.