Последние отзывы

  111  

– Да, – коротко ответил он.

– Нет ничего более удивительного, чем зимние каникулы в тропиках. Я часто вспоминаю, как ты повез меня в феврале на Ямайку.

Это было после кражи камней де Марко в Милане.

– Сейчас я сама подумываю о круизе. Может быть, отправиться на Багамы?

Она угадала намерения Чонси, жирного, как гусеница, кота, которого подобрала и пригрела много лет назад. Прежде чем он изловчился прыгнуть на поднос, Мери налила в его блюдце сливок.

– Меня пригласил этот милый мистер Пэддингтон.

– Что? – Словно проснувшись, Филипп во все глаза смотрел на мать. Внизу, у его ног, кот жадно лакал сливки.

– Я сказала, что подумываю о том, чтобы отправиться на Багамы с мистером Паддингтоном.

– Отправиться в круиз с этим старым жирным типом? Это же смешно!

– Мистер Пэддингтон – весьма уважаемый член общества, – возразила Мери, принимаясь за второй кекс.

– Я не хочу, чтобы мою мать изнасиловали во время шторма.

– И как только такое могло прийти в голову! – Смеясь, она подалась вперед и похлопала его по руке. – Во всяком случае, дорогой, ты бы этого не увидел. А теперь скажи мне, что тебя угнетает. Надеюсь, это женщина?

Филипп поднялся, нетерпеливо отодвинув чашку, и стал нервно ходить по комнате.

Как всегда, Мери украсила елку всякой всячиной – всем, что только пришло ей в голову. В оформлении не было единой идеи, не было гармонии цвета, зато имелось все, от полярных оленей из пластика до фарфоровых ангелов. Филипп вытянул нить золотой канители и пропустил ее через пальцы.

– Речь идет всего лишь о бизнесе.

– Никогда не видела, чтобы из-за бизнеса ты был так взвинчен. Не может быть, чтобы это была та славная девушка, с которой я разговаривала по телефону. Дочь Фиби Спринг.

Когда канитель в руках Филиппа порвалась, Мери с довольным видом потерла руки.

– Это же замечательно!

– Ничего замечательного в этом нет. Поэтому забудь о флердоранже, а то, я вижу, ты уже почуяла запах апельсиновых лепестков.

Он вернулся к своему стулу и опустился на него.

– Чему ты улыбаешься?

– Я думаю, ты влюблен. Наконец-то. Ну и как оно? Хмурясь, Филипп смотрел на свои ноги, испытывая искушение пнуть кота.

– Гнусно.

– Отлично! Так и должно быть.

Не в силах сдержаться, Филипп рассмеялся:

– Ты всегда утешишь, мама.

– Когда ты меня с ней познакомишь?

– Не знаю. Это проблема.

– Конечно. Так и должно быть. Настоящая любовь не дается легко.

Филипп усомнился в том, что по-настоящему влюбленный человек может отказаться от своего чувства ради бриллианта и жемчужины в двести восемьдесят карат.

– Расскажи мне, что ты знаешь о Фиби Спринг.

– О, она была потрясающей. Никто из современных актрис не может сравниться с ней очарованием.

Одно только воспоминание о кинозвезде вызвало у Мери вздох. Когда-то она и сама мечтала стать актрисой.

– Знаешь, теперь большинство киноактрис выглядит весьма обыкновенно, но вот Фиби Спринг никогда не была ординарной. Подожди-ка, я сейчас покажу тебе кое-что интересное.

Мери поднялась и быстро вышла в другую комнату. Филипп слышал, как она копается в ящиках, передвигая коробки. Что-то грохнуло. Он только покачал головой. Его мать была одержимой коллекционеркой, накопительницей. У нее хранились какие-то лоскутки, никому не нужные безделушки, целые ящики вырезок и фотографий киноактеров.

В Челси все подоконники в их квартире были заставлены маленькими фигурками из гипса. Хозяева не разрешали жильцам держать домашних животных, поэтому Мери на свой лад старалась это компенсировать.

Филипп до сих пор помнил, как она вырезала и приклеивала в альбом снимки всех знаменитостей, от членов королевской фамилии и до голливудских звезд. Они заменяли ей семейный альбом, потому что у нее не было родных, кроме маленького сына.

Мери вернулась, сдувая пыль с большого альбома для вырезок в красном переплете.

– Ты ведь знаешь, что я собирала все вырезки своих любимых знаменитостей и наклеивала в альбомы.

– Да, твои звездные альбомы.

Не обращая внимания на его иронию, Мери села и открыла альбом.

– Вот Фиби Спринг. Посмотри, этот снимок был сделан на премьере ее первого фильма. В то время ей было не больше двадцати.

Филипп присел на ручку ее кресла. Фиби сразу же приковывала взгляд. Даже на черно-белой фотографии она была ослепительна. Глаза ее были – сама невинность, а тело – само обещание.

  111