8 
Было около восьми, когда я встала с дивана, прошла в спальню и вытащила свой самый огромный чемодан, в который запросто можно было засунуть дохлого пони. (Предупреждая ваши вопросы, спешу сообщить, что никогда этого не делала).
Повинуясь какому-то внезапному порыву, я швыряла в чемодан охапки вещей и прочего барахла, а когда он наполнился, застегнула молнию, надела куртку и вышла из квартиры. Наш швейцар Гопала вызвал мне такси.
— Мистер Боуз и мистер Инокаунс спрашивали вас, мисс Насталья, — сообщил он. Меня всегда ужасно смешило то, как он коверкал наши имена. Справедливости ради надо признать, что Гопала справлялся со своей работой намного лучше, чем смогла бы я, если бы судьбе было угодно заставить меня трудиться консьержем где-нибудь в центре Бангалора.
— Я скоро вернусь, — сообщила я Гопале, когда таксист загрузил мой чемодан в багажник.
— Едете проведать родителей, мисс Насталья? — поинтересовался консьерж.
Как вы понимаете, мне пришлось выдумать этих мифических родителей для того, чтобы застраховаться от лишних вопросов. Юная дева, живущая совершенно одна и не знающая недостатка в деньгах, неизбежно вызывает подозрения.
— Н-нет, они все еще... — я на секунду задумалась и выпалила: — в Танзании! Я еду в Париж, хочу пробежаться по магазинам.
Возможно, у меня был нервный срыв. По крайней мере, я чувствовала себя напуганной, взволнованной, затравленной и настороженной, как будто у каждого лондонского таксиста на противо-солнечном козырьке уже торчала моя фотография, перечеркнутая жирной красной надписью: «Разыскивается».
Я боялась, что Иннокенсио вот-вот выскочит на меня из-за кадки с декоративными растениями, и не знала, что буду делать, если это в самом деле произойдет. Снова и снова я вспоминала его лицо, когда он смотрел на меня в темном клубе. Он выглядел... заинтригованным. Словно что-то прикидывал в уме.
Даже если Инки понятия не имел о значении моей метки, мне была невыносима сама мысль о том, что он о ней узнал! Мне казалось, что я больше никогда в жизни не смогу его видеть — а ведь он был моим лучшим другом. Мой лучший друг вчера на моих глазах искалечил незнакомого человека, и теперь я до смерти его боялась.
И это была моя собственная жизнь. Я создала ее своими руками.
Вручив Гопале щедрые чаевые, я забралась на заднее сиденье такси и крикнула:
— Только смотаюсь в Париж и вернусь! Я ненадолго.
Гопала улыбнулся и кивнул, приложив руку к козырьку своей фуражки.
— Я так понял, вас отвезти на Сент-Панкрас? — спросил шофер, делая пометку в своем листе. — Торопитесь на поезд через канал?
— Нет, — ответила я, устраиваясь поудобнее. Отвезите меня в Хитроу.
На следующее утро я была уже в Бостоне, в США, и арендовала машину в какой-то подозрительной маленькой фирме, где без лишних вопросов выдавали автомобили лицам, не достигшим двадцати пяти лет.
— Очень приятно, мисс Дуглас, — сказал клерк, выдавая мне ключи. — Простите, я не расслышал, как ваше имя?
— Филиппа, — ответила я.
Как у всех бессмертных, у меня есть куча разных паспортов и водительских удостоверений. Рано или поздно, через друзей друзей все мы находим какого-нибудь нужного человечка, который достает все, что нам требуется. На протяжении многих лет у меня был такой надежный человек во Франкфурте. Это был настоящий гений своего дела, набивший руку на выполнении всевозможных документов в годы Второй мировой войны. В то время у меня были паспорта на самые разные имена, с разными датами рождения (обычно мой возраст колебался от восемнадцати до двадцати одного года) и различными странами происхождения.
Насколько все было проще в те благословенные времена, когда государства еще не начали отслеживать людей по всему миру. Развели бюрократию! Подавай им свидетельство о рождении, номер социального страхования, пятое, десятое... Один геморрой, честное слово!
— Фи-лип-па.
— Прелестное имя, — сообщил клерк, одарив меня сияющей улыбкой чирлидера.
— Вы полагаете? Можно взять машину?
Выехав из Бостона, я остановилась у края дороги и развернула карту Массачусетса. Конечно, работники прокатной фирмы с удовольствием разметили бы мне подробный маршрут до Уэст Лоуинга, но существовала опасность, что они могут вспомнить об этом, если их спросят. А мне хотелось просто исчезнуть. Мне казалось, будто сам сатана гонится за мной по пятам. Словно какая-то невидимая сила затягивала меня в воронку беды и ужаса, и мне оставалось только одно — бежать, да побыстрее.
8 
