117 
Еще один выстрел. Совсем рядом вжикнула пуля.
С грохотом вылетела входная дверь, и в комнату ворвались бойцы в камуфляжной форме и противогазах. Сразу стало тесно. Но Юрию было не до бойцов, и не до тесноты. Дым ослепил и удушил его. Москаленко на ощупь пополз к выходу. Но тут его подхватили и с силой заломили руки за спину.
В себя он пришел только во дворе. Там стояли милицейские «уазики», грузовик спецназа и «береза» брата. Сергей страшно ругался, а Юрий сидел на скамейке, куда его прислонил спецназовец, и тупо кивал. Из глаз всё еще градом катились слезы, но дышать уже было полегче.
Потом в дверях появился Павел. Он был растрепанный и бледный, как смерть.
– Пашка! Кошак!
Юрий сделал над собой усилие, встал и поковылял к мальчишке:
– Что ж ты, Кошак?!
– Дядя Юра!
Подросток хотел уже подбежать и, может быть, обняться, но остановился на полушаге и насупился, как тогда, при первой встрече.
– Не надо, дядя Юра. Я плохой… А вы космонавт. Вам не надо.
– Дурак ты, Пашка, – сказал Москаленко. – Потом поймешь, какой дурак. Домой давай скорее! Мать там с ума сходит.
– Доставим, – пообещал угрюмый спецназовец.
Москаленко протянул руку Павлу. И тот, пряча глаза, ее пожал.
Они разошлись, а Юрий вернулся на скамейку.
– Ну что у вас там? – поинтересовался он у брата.
– Отдел по борьбе с наркоторговлей давно их пас, – сообщил он. – Наркота шла от поставщика из Узбекистана. Здесь сбывалась. Твой Серков у них типа профессионального убийцы был. Зачистки в случае чего устраивал. С конкурентами опять же разбирался. Ну и детишек пас.
– Дети-то тут при чем? – с тоской спросил Юрий.
– Они товар сбывали. Малолеткам срок за сбыт наркотиков не предусмотрен. Взятки гладки. Выбирали тех, кто из бедных семей, кто не устроен. Потому и паслись рядом с приютом.
– Так… кхе-кхе… Пашка – наркоторговец?
– Соображаешь. Но взбрыкнул, похоже. Потребовал чего-нибудь. А у этих пацанов ничего требовать нельзя. Себе дороже выйдет. Они его и взяли.
– А что собирались с ним сделать? – спросил Юрий, чувствуя себя полным идиотом.
– Не знаю я, что они собирались с ним сделать, – ответил Сергей и добавил, недобро усмехнувшись: – Но обязательно узнаю…
29
В приют Юрий Москаленко вернулся к полуночи.
Надежда нервно подпрыгивала на крыльце, хотя уже знала, что он едет.
– Ты герой сегодня, старший! – одобрительно сказал одноногий охранник.
– Чего ж ты их пускал, уродец? – Москаленко был зол и на себя, и на весь этот мир, поэтому грубить не боялся.
– Извини, старший, херня вышла, – тут же повинился охранник. – Свой же, вроде, парень. Тоже, понимаешь, покалечился на службе. За Родину пострадал. Кто ж знал?
– Может, он не на службе покалечился? Может, ему кореша глаз выдавили?
– Может, конечно, – понурился охранник.
– Ладно, живи, – разрешил Юрий и пошел к Надежде.
Увидев Москаленко, она побежала навстречу и порывисто обняла. Прижалась.
– Молодец! Какой же ты молодец, Юра!
– Да ладно, – Москаленко было приятно, но виду он решил не подавать. – Ничего особенного.
– Да мне уж звонили. Уже всё рассказали. В тебя стреляли! Что ж ты под пули-то полез, дурак?! Я же просила тебя!
Всё-таки женщины обладают рядом уникальных, присущих только их полу, способностей. Одна из них – мгновенная смена настроения. Только что Надежда обнимала Юрия и, надо думать, готова была целовать, но тут же он увидел яростное сверкание глаз и чуть не заработал по физиономии. Пришлось уйти в полный отказ, и всё отрицать.
– Да никто там не стрелял. Врут они. Пугач был. Но у меня за спиной рота спецназа стояла.
Кое-как Надежду удалось успокоить. Они вошли в холл и снова достали электрочайник. К ним с этажей спустились воспитательницы дежурной смены. Послушали рассказ Надежды, поцокали языками, повздыхали и потихоньку ретировались.
Юрий и Надежда остались вдвоем. Москаленко понял, что момент настал. Оттягивать бессмысленно, и он спросил:
– Надя, ты можешь мне ответить на один вопрос. Он не очень важный. Просто вопрос.
– Могу, конечно. Задавай.
– А вот скажи, если бы у тебя был любимый человек, космонавт, а потом его уволили бы из Отряда и не дали бы слетать в космос, ты продолжала бы его любить так же, как прежде?
– Тебя увольняют?! – вскинулась Надежда.
– Я не о себе говорю. Это гипотетическая ситуация. Но мне нужно знать твое мнение по этому вопросу.
– Глупость гипотетическая! – резко высказалась девушка. – Человека любят не за то, что он космонавт или слесарь, а совсем за другое. Если речь идет о настоящей любви.
117 
