134 
За что она была убита? Какую пользу она приносила Бисселу, если понадобилось ее убрать, как только она исчерпала свою полезность?
Медальон? Статуэтка? Сожженный компьютер на дешевом столе?
Ева сделала пометку: надо будет попросить Фини первым долгом бросить всю команду на восстановление компьютера Маккой.
Она проработала допоздна в полном одиночестве, стараясь найти забвение в тишине, в рабочем ритме, в загадке, над которой ломала голову, и довела себя до того, что мысли стали путаться у нее в голове.
Выключив компьютер на ночь, Ева воспользовалась лифтом. Спальня оказалась пустой. Очевидно, Рорк тоже умел играть в прятки. Кот прокрался внутрь, пока она раздевалась. Обрадовавшись компании, Ева взяла его на руки, потерлась носом о мягкую шерстку, и Галахад заурчал. Он свернулся рядом с ней в темноте, мигая своими странными двухцветными глазами.
Ева не думала, что заснет. Она готовилась провести ночь, всматриваясь бессонными глазами в темноту.
И отключилась через минуту.
Рорк знал с точностью до минуты, когда она подъехала на такси к воротам. Знал, что она работала допоздна, когда большинство членов команды уже легли спать. Его она не искала, даже не спросила о нем, даже не поинтересовалась, где он и что делает. Это добавило ему лишнюю порцию боли. Впрочем, боли в последние дни было столько, что он уже забыл, как ему жилось раньше, до того, как в нем поселилась эта боль.
И вот теперь он стоял над ней и смотрел, как она лежит, растянувшись ничком на постели, совершенно измученная. Она не проснулась. Проснулся кот и уставился на Рорка своим странными глазами, светящимися в темноте. И в этом светящемся кошачьем взгляде Рорк прочел глубокую укоризну.
— Я думал, что уж ты-то будешь на моей стороне, — пробормотал он. — Тебе ли не знать, что такое первобытные инстинкты? Мог бы проявить солидарность.
Но Галахад продолжал взирать на него с упреком. Рорк тихо выругался и отвернулся.
Он чувствовал, что беспокойство не даст ему уснуть, а лежать рядом с ней без сна, зная, что их разделяет нечто большее, чем толстая кошачья туша, не хотелось. Эта мысль так пугала его и приводила в такую ярость, что он оставил ее спать одну и ушел. Пройдя по безмолвному дому, он набрал тайный код и вошел в кабинет с тройной изоляцией, где размещалось его незарегистрированное оборудование.
Все свое дневное время он отдал Еве и Риве. Он запустил свою собственную работу, и с утра ему предстояло срочно исправлять положение. Но эту ночь он хотел посвятить себе. В эту ночь он был самим собой. Он решил собрать исчерпывающие данные обо всех людях, причастных к тому, что случилось в Далласе. К тому, что случилось с Евой.
Она зашевелилась в темноте, в глухом предрассветном затишье. Жалобный стон вырвался из ее горла, когда она попыталась повернуться, выдернуть себя из сна. Но сон навалился на нее, и в ложбинке на пояснице стал скапливаться холодный пот.
Это был обычный сон. Все та же комната — ледяной холод, грязь, мигающий красный свет в окне из секс-клуба напротив. Она была маленькая и страшно тощая. Страшно голодная. Такая голодная, что рискнула быть наказанной из-за кусочка сыра. Маленькая мышка, крадущаяся к мышеловке, пока злого кота нет рядом.
У нее сводило желудок от страха, пока она соскабливала ножиком плесень с сыра. Может, на этот раз он не заметит? Ей сразу станет не так холодно. Не так голодно. Может быть, он не заметит.
Она цеплялась за эту надежду, даже когда он вошел. Ричи Трой. Где-то у нее в подсознании, многократно отдаваясь гулким эхом, звучало его имя, которого она прежде не знала. Чудовище уже не кажется таким страшным, если назвать его по имени.
Она пережила миг надежды. Вдруг он будет пьян — так пьян, что оставит ее в покое? Так пьян, что ему будет все равно. Он даже не заметит, что она ослушалась и добыла себе еды сама, не спросив у него разрешения.
Но он подошел к ней, и она по глазам увидела, что в этот вечер он слишком мало выпил. И теперь ей не спастись.
— Ты что это тут делаешь, малышка?
От его голоса у нее кровь стыла в жилах.
Первый удар оглушил ее, и она упала на пол. Битый пес знает, что надо сразу падать замертво. Не сопротивляться.
Но он хотел ее наказать. Он должен был преподать ей урок. Ей было страшно, она все знала наперед, но не могла удержаться от мольбы.
— Не надо, не надо, не надо, ну, пожалуйста, не надо!
Конечно, он ее не послушал. Конечно, он сделал, что хотел. Набросился на нее, избил. Снова сделал ей больно — там, между ног, — пока она его умоляла, плакала, боролась.
134 
