96 
Вот как только на первый сеанс душеспасения надоевшую мне девку приведу – так половину оговоренной суммы. Оказалось – предоплата сто процентов. «Ладно, – говорю, – а какие гарантии?»
– Фирма веников не вяжет! – с профессиональной гордостью за ремесло заявляет мне Жанна Стамбульская.
На том и расстались.
Разумеется, больше я у неё не появился. А в пятницу я получил полный отчёт от частного сыщика, сыскавшего частности. И таинственное с виду полотно превратилось в очевидный простенький плакатик.
В отчёте многое совпадало с рассказом самого Корсакова и о своей дочери, и о своём зяте, и даже о единственной его жене, действительно умершей в начале восьмидесятых в одном из родильных домов Москвы. Совпадало, но с некоторыми поправками. Настя Корсакова, наигравшись во всё на свете – в том числе в сыроедение и Упанишады, вернулась на грешную землю к нормальной грешной земной жизни. Дети олигархов есть дети олигархов. И кто бы и что бы о них ни говорил, обчитавшись жёлтой прессы, дети эти в большинстве случаев образованны и умны, даже будучи в юности разрываемы страстями. Бытие определяет сознание. И Анастасия Леонидовна в какой-то момент угомонилась и стала чуть не правой папиной бизнес-рукой. Зять Корсакова есть зять Корсакова, и нашла его Настя в какой-то действительно мутной тусовке, куда забежала исключительно случайно, встретив подругу времён «поисков себя» на улице. Настя увидала в компании симпатичного паренька – и забрала с собой. Отмыла, одела, обула, прописала, обучила пользоваться ножом и вилкой, узаконила его и даже от него забеременела. И как раз с началом беременности узнала, что у папы есть… подружка. Ничего серьёзного, но не проститутка, не девушка по вызову, не из вечно крутящегося при любом олигархе сонма алчных девиц. А именно распрекрасная, сердечная, бескорыстная подружка. Влюбившаяся в Настиного папеньку до беспамятства. Много ли надо той, что ничего в жизни, кроме провинции и тягот выживания в столице, не видела? Много ли надо той, что снимает квартиру на троих с такими же припоздавшими искательницами счастья?
На самом деле Алина Решетова, – Северный заметил, как Соловецкая вздрогнула, услыхав имя, но виду не подал, – искала не счастья – она тупо искала средств к существованию. В родном провинциальном городишке их стало просто негде искать. Мало того – ей стало не только не на что, но и негде жить. Потому что её мать выходит замуж, а новоявленный отчим вовсе не похож на доброго дядю – скорее на злую мачеху. И Алина приезжает в Москву. Без каких-либо особых амбиций. Она вообще не амбициозна. Не до жиру, быть бы живу. В активе у неё заштатный педагогический вуз и опыт работы в начальной школе городка на очень средней Волге. В Москве она пытается устроиться нянькой. В приличный дом, на приличную зарплату. Но в приличный дом, на приличную зарплату, к приличным деткам приличных родителей устроиться не так легко. Нужны рекомендации. Богатые люди ищут не столько мамку, сколько гувернантку. А что может предложить Алина, кроме любви к детям? Ровным счётом ничего. Языками не владеет, на Мэри Поппинс манерами и харизмой не тянет и близко. Поэтому она усиленно драит полы в ресторанах и никакими прочими заработками не брезгует. И как-то раз, по просьбе своей товарки по съёму жилплощади, отправляется мыть полы в офис конторы Леонида Николаевича Корсакова. Подруга по жуткому жилищу в Южном Бутове слегла с ОРВИ, но работу в богатой конторе терять из-за прогула не хочет. Алина, добрая душа, соглашается помыть полы, туалеты и вынести мусор. И надо же такому случиться – именно в этот роковой день, именно в этот роковой час Леонид Николаевич Корсаков, редко радующий московский офис своей персоной, торчит допоздна в кабинете с управляющим. Безалаберная Алина ставит ведро с грязной водой прямо под дверь этого самого кабинета. Далее по известному сценарию. Корсаков что-то достойное русского человека, будь он уже трижды цивилизованный европеец, в ответ на неожиданность выдаёт в пространство. Алина, падшая было ниц, чтобы собрать разлившуюся грязную воду тряпкой, восстаёт с колен, бормоча извинения. Корсаков смотрит на неё и говорит…
– Какая красивая? – вдруг саркастически-мрачно уточняет Алёна Дмитриевна. – Извини, Сева, продолжай!
– … и говорит… Алёна, я не знаю, что он ей сказал, – Северный пристально посмотрел на Соловецкую. – Это всего лишь версия. Всего лишь мои ментальные умозаключения в рамках имеющих место быть фактов. Возможно, он сказал ей именно это: «Какая красивая!» Может быть, он сказал ей: «Как вы похожи на мою покойную жену!» Или вообще ничего не сказал, а только отметил про себя удивительное сходство офис-клинера, или, по-русски говоря, уборщицы, с его единственной любимой дочерью от единственной любимой жены. Потому мизансцену придумывайте сами. Но факт остаётся фактом: Леонид Николаевич Корсаков пригласил Алину Решетову в ресторан. Олигарх и уборщица – чем не мечта современных золушек? Корсаков вскоре наигрался. Алина же влюбилась не на шутку. Со всей страстью прежде не знавшей ничего хорошего женщины. Корсаков через месяц уже пресытился простушкой, а Алина – напротив – только сильнее привязалась к нему. Да ещё и забеременела. И сообщила об этом Леониду Николаевичу. Он предлагал оплатить самые лучшие, самые безболезненные и качественные услуги по прерыванию беременности, но она не согласилась. Мало того, она имела глупость в сердцах выкрикнуть ему, что он ещё за всё поплатится. Он – Корсаков! – за всё поплатится. Она потребует признания отцовства через суд, и он будет содержать её и ребёнка всю оставшуюся жизнь. Москва так портит современных золушек, даже самых лучших из них… Точнее – самых слабых и самых глупых из них. Сильные и умные выживают самостоятельно, – Северный пристально посмотрел на Алёну Дмитриевну.
96 
