очень нудно 
56 
— Между нами говори, Габриэль — нимфоманка.
— Вот как? А я всегда думал, что она пуритански относится к сексу.
— Она очень скрытна. — Он подался назад и много значительно усмехнулся, глядя на Кевина, Как на закадычного приятеля. — Но я, пожалуй, сумею на несколько часов вывести ее из дома. В котором часу ты собираешь гостей?
— В восемь, — ответил Кевин и ушел к себе в кабинет.
Джо остался в подсобке и в течение следующих двух часов красил полки. Вечером, после закрытия «Аномалии», он поехал в полицейский участок и прочитал дневной отчет по делу о краже картины Хилларда. После утренней переклички — никакой новой информации. За ленчем Кевин встречался с какой-то неизвестной женщиной в ресторане в деловой части города. Потом он купил продукты для вечеринки и зашел в бар промочить горло. Очень увлекательно!
Джо доложил о своем разговоре с Кевином и сообщил Лучетти, что Кевин пригласил его к себе на вечеринку, потом взял со своего письменного стола стопку бумаг и отправился домой, к Сэму.
На обед он поджарил свиные ребрышки и съел макароны с овощной подливкой, которые оставила в холодильнике его сестра Дебби, пока он был на работе. Сэм стоял на столе рядом с его тарелкой и отказывался клевать свои зерна и морковку.
— Сэм любит Джо, — проскрипела птица.
— Тебе нельзя есть ребрышки, парень.
— Сэм любит Джо!
— Нет, не дам.
Сэм поморгал желто-черными глазками, поднял клюв и изобразил трель телефонного звонка.
— Ты же знаешь, я не покупаюсь на эти штучки. — Джо цеплял на вилку макароны, чувствуя себя нехорошим дядькой, который дразнит двухлетнего малыша мороженым. — Ветеринар сказал, что тебе надо поменьше есть и побольше заниматься гимнастикой, иначе у тебя заболит печень.
Сэм взлетел к хозяину на плечо и приложил свою пернатую головку к его уху.
— Хор-рошая птичка! — проговорил он.
— Ты толстый.
Весь обед Джо оставался непреклонным и не кормил Сэма, но когда тот выдал любимую фразу Джо из фильма с Клинтом Иствудом, он смягчился и дал ему кусочки сырного пирога Энн Камерон. Энн не обманула: пирог и вправду оказался вкусным. Надо будет за это угостить ее кофе. Джо попытался вспомнить Энн в детстве и смутно увидел девочку в очках в проволочной оправе, которая сидела на одной из изумрудно-зеленых бархатных кушеток в доме своих родителей и смотрела на него, пока он дожидался ее сестру Шерри. Ей тогда было лет десять — она на шесть лет младше его. Почти ровесница Габриэль.
Мысль о Габриэль вызвала тупую боль в голове. Джо ухватил переносицу большим и средним пальцами, пытаясь сообразить, что ему делать с этой женщиной, но придумать ничего не смог.
Когда закатное солнце окутало долину сумеречным светом, Джо поместил Сэма в его клетку и вставил в видеомагнитофон кассету с «Грязным Гарри». Если не считать Джерри Спрингера в картине «Слишком горячо для телевидения», это был почти единственный фильм, который нравился Сэму. Раньше Джо пытался пристрастить своего попугая к диснеевским мультикам, «Улице Сезам» или купленным им образовательным кассетам, но все бесполезно — Сэм был фанатом Джерри Спрингера, и, как большинство родителей, Джо потакал его увлечению.
Он подъехал к небольшому кирпичному дому на другом конце города и припарковал свой «бронко» у бордюра. На крыльце, над парадной дверью, сиял розовый свет. Несколько вечеров назад лампочка была зеленой. Интересно, что бы это значило? Впрочем, Джо решил не вдаваться в такие подробности.
Лужайку и тротуар перебежала пара белок. Зверьки взметнулись на древний дуб, покрытый грубой корой, остановились на середине ствола и уставились на Джо, загнув концы своих пушистых хвостиков и о чем-то взволнованно стрекоча между собой, точно боясь, что он украдет их съестные припасы. Белок он любил еще меньше, чем кошек.
Джо подошел к двери Габриэль и стукнул три раза. Дверь отворилась. Девушка стояла перед ним в широкой белой рубашке, застегнутой спереди на пуговицы. При виде его ее зеленые глаза округлились, а лицо покрылось густым румянцем.
— Джо? Что ты здесь делаешь?
Прежде чем ответить на этот вопрос, он оглядел ее с головы до пят — от светло-каштановых локонов, забранных в хвост на макушке, до веревочки с бисером, повязанной на лодыжке. Она закатала рукава до локтей, а полы рубашки кончались примерно на дюйм выше голых коленок. Больше на ней ничего не было, если не считать разноцветных пятен краски.
56 
