очень нудно 
30 
– Какая разница, если ты жива, здорова и не попала ни в какую историю?
– Ты уверен, что я не попала ни в какую историю? Я, знаешь ли, замужем. Скорее была, правда. Идти действительно некуда – тут я была права. Или не хочется. Так не хочется, что уже и некуда… Но решают же как-то миллионы женщин такие проблемы, чем я хуже?!
– Тебе есть куда идти. Собственно, ты уже пришла, просто не помнишь.
– Это сказка для слабоумных девочек. Она, такая разнесчастная, падает мордой в грязь. Её подбирает прекрасный принц. Переодевает в платье феи. Они живут долго и счастливо и умирают в один день. Очень смешно. Готовый рассказ в «Космополитен». «Ягодные места». Не в смысле Евтушенко, а так, чтобы ассоциации. Много соплей. Немного суровости бытия в виде урезания и без того маленького бюджета, чтобы купить любимый шампунь. А потом – раз! – прекрасный владелец японского ресторана покупает ботильоны и предлагает крышу дома своего.
– Да, именно так всё и выглядит.
Они оба недолго помолчали.
– Ещё ты кричала. Во сне. Металась и плакала. Я разбудил. Ты так прижалась… Как будто именно меня искала всю жизнь. Потом мы всю ночь сидели на кухне и говорили…
– Я даже знаю, что мне снилось. Это всегда один и тот же сон, плюс-минус незначительная вариация. Кем я была на этот раз?
– В смысле?
– Я в этом сне женщина. Разная женщина, но всё время я. Один раз даже была… собакой. Всего один раз. Собакой-сукой. Странные ощущения. Всё. Больше никем не была.
– Женщиной. Про собаку ты ничего не говорила.
– Эти сны страшны. Даже не так. Они не страшны – бездонны… – Сашка закурила. – Как будто это не сон, а вечность. Только не метафора. Мол, так страшно, что время растягивается в вечность и бла-бла-бла… Нет. Просто – тупо: Вечность. Я там, на той стороне, с начала времён. И буду на той стороне до конца времён. Я не могу объяснить. Там, во сне, совсем иные категории. Нет ни пространства, ни времени, ни качества, ни количества. Сущностей тоже нет. Кроме меня. И того, кто на той стороне. Но и мы – не сущности. И тот нескончаемый поток скачущих лошадей. Но они тоже не лошади. Хотя они лошади. И пыль – не пыль. Хотя она пыль. И скалы – не скалы. И сумеречно не потому что вечер или там «трещина между мирами». Всё то. И всё – не то… Это как единый организм. Но не как у фантастов. Ничего такого, что известно в этом мире. Ничего такого, что можно придумать и тем более рассказать. Словами. Привязать к человеческой логике… Впрочем, наверное, я тебе всё это уже рассказала той ночью, которую я не помню, на той кухне, интерьер которой остался для меня за кадром.
– Но как же ты ко мне прижалась!
– Ничего личного. Вернувшись из мира… Я не знаю. Чуждого жизни и непонятного смерти… Нет. Это снова всего лишь способ говорить. От сна остаётся лишь след. Пока ты во сне – всё необъятно, непознаваемо. И всё это ты объемлешь и познаёшь ровно столько, сколько тебя нет тут – в мире людей. Это настолько неподъёмно для вернувшейся к тебе человеческой психики, что прижмёшься к любому, у кого в жилах кровь. К тому, кто тёплый. Кто знает, что родился и умрёт. Кому вечность – всего лишь слово. А в моём сне вечность так же осязаемая и понятна, как сейчас этот глиняный чайник. И это бездонно чудовищно и бездонно прекрасно одновременно.
– Жаль. Жаль, что ты прижалась ко мне, как к просто кому-то тёплому. Это было очень… Я тоже не знаю, как сказать, – Владимир Викторович неловко усмехнулся. – Я же не прыщавый подросток и даже не слишком-то уже молодой мужчина. У меня была жена. У меня есть дети. Но так меня не обнимал никто и никогда.
– А у меня есть подруга Ирка. Она психолог. Но она необычный психолог. Не такой, как я. И не такой, как множество других. У неё есть дар. Даже дары. Она закончила психфак лишь для того, чтобы иметь право работать. Я не рассказывала тебе про Ирку?
– Нет.
– Странно. Ну, тогда как-нибудь потом. Так вот Ирка говорит, что я обманчива. Каждому мужчине хочется меня в собственность. Каждому кажется, что я – его женщина. И каждый – жестоко разочаровывается. И плохая бяка тут вовсе не они, а я. Но она же говорит, что я не всегда была такая…
– Глупая твоя Ирка.
– Может быть, может быть. Сама-то она вполне счастлива. Даже не так, как мне «повезло» – относительно свободного на обочине подобрать. Женатого себе нашла. Год разводила.
– Развела?
– А как же! Она же – потомственная ведьма.
– Ведьм не бывает.
– Бывает, что и не бывает.
– Ладно. Как сегодня будем развлекаться?
30 
