очень нудно 
59 
Он купил и зубную щётку. И элегантный спортивный костюм, больше похожий на кокетливую пижаму, чем на одежду для физкультурного потения. Пытался всунуть Сашке денег, чтобы она сама купила всё, что ей надо. Но она отказалась.
«Ну и дура! Ничему тебя жизнь не учит. Дают – бери. Бьют – беги. Но нет – надо стать в позу. Что это? Гордость? Нет. Дурное воспитание? Папа с мамой как раз не успели рассказать, что деньги у мужчин брать грешно, а бабушке с дедушкой не до того было. Обвинять бывшего мужа в том, что сумел взрастить во мне чувство огромной – великанской – благодарности за каждую потраченную на тебя копейку? Глупости. Фрейд для идиоток. Ты всё-таки больше любишь Юнга. Хотя, пожалуй, отчего бы и нет?.. Именно из-за него, бывшего мужа, ты и не можешь попросить, например, пару тапок. А господин Боровиков сам не догадается. Наверное, там, куда мы едем, есть тапки. «Общепароходские». А ты будешь ходить босиком. Потому что босиком – лучше, чем в не своих тапках. Точно так же, как с бананом – лучше, чем с не своим мужиком. Но он преподносит себя как своего собственного. Враньё, враньё и ещё раз враньё!.. Но «общепароходские» тапки – это куда гаже пользованного мужчины. В тапках эпителий не обновляется…»
Господин Боровиков догадался купить тапки. И гель для душа. И несколько кусков дорогущего мыла. И пару огромных махровых полотенец. И пижаму для Сашки. Ещё более кокетливую, чем спортивный костюм.
«Слава богу, что бежевую, а не красную или чёрную. Может, он всё-таки не законченный импотент? Только я мало гожусь на роль упорно трудящейся над возрождением мужской состоятельности гетеры. Я скорее просто обычная сука…»
– Там, куда мы едем, всё будет, но я подумал, вдруг вам будет приятнее… – Боровиков засмущался, как подросток.
И что именно будет приятнее – не уточнил.
«Ещё один застенчивый людоед. Немного другого фасона… Прямо сказочный лес какой-то!»
Сергей Валентинович бережно усадил Сашку в автомобиль – ей это понравилось. Владимир Викторович подобными изысками этикета себя никогда не утруждал. Затем загрузил пакеты в багажник, успев круто наехать на какого-то несчастного служащего стоянки, что-то там ему «не в кассу» ляпнувшего.
«Ух ты, какой диссонанс! Так у нас властности вагон, оказывается…»
И они наконец отчалили за город. Сергей Валентинович включил негромкую приятную музыку, вручил Сашке бутылку виски, и она даже испытала к нему чувство глубокой благодарности за возможность временного отключения от разговорного эфира.
«Как минимум, в некоторой галантности и сообразительности ему не откажешь. После просто Вовы – это глоток свежей воды. Если зажмуриться, конечно…»
Сашка отхлебнула, закурила и попыталась просто смотреть на дорогу, ни о чём не думая.
- «Прощайте, города!.. Опушка соснового леса,
- Песчаная колея.
- В тумане остался город —
- Измученная земля.
- Сушёные иглы хвои
- Вминает босая ступня
- В песок, запыляя поры
- Крупинками хрусталя.
- Заплечной не чувствую ноши,
- И руки открыты земле —
- Дыханье тепла осторожно
- Пристанища ищет во мне…
Как же это прекрасно – уметь рифмовать! Во-первых, пока ты это делаешь – ты действительно не думаешь. Во-вторых, в них, в этих словосочетаниях, ты – это действительно ты. Но таким, как он, про миллион интереснее, забавнее и остроумнее, чем поиск пристанища во мне. Даже в буквальном смысле… И уж тем более – чем твой собственный поиск. Тебе бы самой знать, что и – главное – кого ты ищешь. На той стороне…»
Сашка давно не была за городом. Дом бывшего мужа и особняк Владимира Валентиновича – не в счёт. За городом – это не престижные окраины шумных шоссе. За город – это далеко. Яхтсмен-охотник-лыжник предупредил, что дальность поездки – двести километров.
«Прекрасно!»
Как-то раз, в самом начале борьбы за независимость от Владимира Викторовича, Сашка сама, своими собственными лёгкими стопами, дошла до одного из вокзалов с целью отправиться на поле одной из величайших подмосковных битв. Впервые она побывала там ещё в студенчестве. На картошке. Но помнила, что местность эта насквозь пронизана тем, что нынче модно называть энергетикой.
«Это не энергетика. И не русский дух. Это что-то иное. Что-то с той стороны. То, чего никогда не понять, будучи во плоти. Лишь почувствовать что-то на лице. Ветер? Лишь услышать отголосок… Шум листьев? Лишь понять, что оно огромно. Невообразимо. Но оно – твоё. Домашнее. Уютное. Земля насильственной гибели. Земля, где хочется свободно жить…»
59 
