очень нудно 
151 
— И что же говорит профессор Таблитикус? Может он дать нам хоть какое-то объяснение подобному феномену? Насколько я помню, мы рассмотрели целый список плетений, которые могли бы пусть косвенно, но способствовать выводу пациента из комы. Ни одно из них, да и никакие плетения вообще не применялись! — председатель комиссии скептически приподнял бровь, как бы предлагая сыщику удивить его.
— Общение с ним натолкнуло меня на один вопрос, который мы еще не задавали целителю тюрьмы! — Тристис побарабанил пальцами по столу, купаясь во внимании всех присутствующих к своей персоне. — Возможно, организму просто не хватало сил, чтобы мозг очнулся. Я бы хотел с вашего позволения спросить тюремного целителя о питании заключенных!
— Действие амулетов еще не закончилось, но мне кажется, старик не выдержит… — председатель комиссии хмурился, прикидывая риски.
— Нет-нет-нет, не старого целителя! — сыщик покачал пальцем. — Гиппос уже года два на заслуженном отдыхе. Я хочу спросить нынешнего!
— Юнца? Его сегодня не планировали допрашивать, потому что даже спросить не о чем, так что амулетную обработку с ним не проводили. Если начать прямо сейчас, то к вечеру он будет в кондиции.
— Ничего! Думаю, я вполне смогу получить ответ на свой вопрос, даже когда он в ясном сознании, — самоуверенно пообещал Тристис. Председатель нахмурился, но кивнул:
— Попробуй! — и добавил, обращаясь к охранникам: — Приведите Касандроса!
Пока конвоиры ходили выполнять поручение, Тристис успел поймать на себе несколько неприязненных взглядов. Многим не нравился какой-то местный выскочка. Не понимают дураки, что если не выкрутятся из трясины, то за неудачу в итоге спросят со всех.
На самом деле новый целитель был совсем не юн — в таком возрасте люди уже заводят семьи и рожают детей. Просто парень не так давно закончил Академию, поэтому все еще воспринимался маститыми искусниками, как зеленый юнец. Без действия амулетов он выглядел иначе: взъерошенный и испуганный, он все время озирался по сторонам.
— Сейчас я задам тебе несколько вопросов, и в твоих же интересах ответить на них правдиво, — привычно выговорил Тристис стандартную допросную фразу. Однако привыкшие к использованию амулета правды искусники поморщились.
— Итак, были ли изменения в рационе пленников за последние несколько месяцев? — сразу перешел к делу сыщик.
— Рацион пленников жестко регламентирован и не менялся, — выпалил целитель. Со стороны комиссии Тристис уловил чей-то смешок, но проигнорировал это. Сейчас он был в своей стихии: за последние годы он привык допрашивать людей вот так, без помощи уникальных артефактов. Поэтому внутренним чутьем уловил, что Касандрос ответил слишком поспешно, даже с каким-то облегчением, точно боялся совсем иного вопроса. Только какого?
— Посмотри на меня! — подойдя к целителю, хлестко сказал Тристис. Заглянув в глаза допрашиваемому, он понял, что не ошибся.
— Послушай меня, парень! — в контраст предыдущему вопросу, сейчас Тристис говорил мягко. — Сам понимаешь, ситуация очень сложная. Мы знаем, что ты что-то скрываешь, и мы вытрясем из тебя это — средства есть. Вот только тебе они не понравятся. Согласись: обидно стать овощем в твоем возрасте, когда жизнь только началась. Поэтому в твоих же интересах рассказать сейчас все, что ты знаешь, о чем догадываешься и, самое главное, что скрываешь. Возможно, тебя ждет тюрьма, но альтернатива гораздо хуже…
— Парень, опустив глаза, подавленно молчал. В его ауре как будто крутился смерч. Сыщик знал — осталось надавить совсем чуть-чуть. Если шугануть еще сильнее, то подследственный может впасть в ступор. Так что лучше поманить калачом.
— Думаю, председатель комиссии меня поддержит в том, что если ты будешь с нами откровенен, то к тебе отнесутся насколько возможно мягче. — Тристис оглянулся, и председатель согласно кивнул головой. — В конце концов, вспомни, что ты служишь Империи! — снова резко сказал он. — Империи, которой ты присягал!
Последнее Имаген сказал скорее для красного словца — допрос протоколируется, поэтому хорошо ввернуть что-нибудь пафосно-патриотическое — столице такое должно понравиться. На удивление, именно этот довод принес желанный результат: При упоминании о долге что-то мелькнуло в глазах молодого искусника. Что-то гордое. И даже его вид стал более сосредоточенным и суровым.
— Верно, — тихо сказал он. — За два месяца до побега ко мне обратилась одна женщина. У нее среди заключенных был родственник. Она слезно умоляла меня хоть как-то облегчить ему жизнь. Единственное, что я мог сделать — если не разнообразить питание заключенных, то хотя бы усилить его. Таким образом, все это время заключенные питались по тройной норме.
151 
