22 
Однако жизнь внесла свои коррективы, и с этим трудно было спорить. Мариса беременна – с этим надо что-то делать. Но что? Что?!
Он не знал.
Клод еще раз набрал ее номер.
Наконец ему ответили.
– Привет. – Голос Марисы звучал грустно.
– Нам надо поговорить, – твердо сказал Клод. – Может быть, я приеду к тебе?
– Хорошо.
Мариса отвечала односложно, и это ему не нравилось.
Что у нее на уме? Он очень надеялся, что она не надумала ничего плохого.
– Я сейчас приеду!
Клод отключился и начал собираться.
Мариса удовлетворенно улыбнулась. Он дозрел!
Она в этом не сомневалась. Просто даже удивительно, что это произошло достаточно быстро. Хотя… Это даже к лучшему. Не придется мучиться ожиданием.
Она подошла к зеркалу и начала разглядывать свое отражение. Клод скоро приедет. И ей надо выглядеть хорошо! Но не настолько, чтобы он подумал, что она счастлива.
Растерянная, немного грустная, но вдохновленная беременностью от любимого человека. Замечательный образ!
Надо было лишь немного подправить прическу, стереть яркий макияж, и вообще, сыграть роль наивной девочки.
Конечно, ей вряд ли удастся обмануть Клода. Но вдруг он подумает, что беременность изменила ее? На это можно попытаться сделать ставку. И Мариса собиралась использовать этот шанс.
Переодевшись в платье без рукавов, обтягивающее грудь и спадающее вниз свободными складками, она покрутилась перед зеркалом. То, что надо. Намек на беременность – и в то же время стройные ножки красиво смотрятся и привлекают внимание.
Это именно то, что нужно, чтобы сломить последние барьеры, выставленные Клодом. Он должен увидеть в ней другую Марису и должен понять, что с ней ему будет хорошо.
Может быть, что-нибудь приготовить? Нет, пожалуй. Если она не будет специально стараться, то это сыграет положительную роль. Ведь тем самым она даст понять Клоду, что не пытается его завлечь, а просто хочет обсудить ситуацию, в которую они оба попали.
Если Клод почувствует затягивающееся лассо на своей шее, это может его испугать. Мариса не могла так рисковать.
Правильно ли она все спланировала? Вроде бы да. Во всяком случае, до сих пор не было никаких сбоев.
Клод уверен, что они переспали в ту злополучную ночь, он уверен, что это его ребенок. Чего еще можно желать? Только того, что он предложит ей выйти за него замуж.
Именно это являлось конечной целью Марисы.
Однако ее не покидало легкое беспокойство. Все-таки она не была настолько уверена в Клоде, чтобы спрогнозировать тот разговор, который должен произойти.
Что он хочет ей сказать? Скоро она это узнает. И Мариса очень надеялась, что не окажется разочарована.
Хорошо, что мать в клинике. Мариса не понимала, как Камилле это удается, но та всегда знала, когда дочь ей врет или что-то замышляет. Всегда. И если бы ситуация с Клодом развивалась на глазах у Камиллы, то, скорее всего, она открыла бы Клоду глаза на поведение ее младшей дочери.
Мариса улыбнулась. Да, она все сделала правильно.
В последний раз, когда она навещала мать, та выглядела вялой и апатичной из-за лекарств, которыми ее пичкали. Конечно, это немного напугало Марису, и ей в голову закралась совестливая мысль – а не зря ли она поместила Камиллу в больницу?
Но сейчас, когда план Марисы по завоеванию Клода вступил в финальную стадию, она окончательно убедилась в правильности своих действий. Мать бы испортила всю игру. А Мариса рассчитывала заполучить Клода Райана в мужья и очень надеялась не наделать ошибок, которые могут изменить ход событий, на данный момент развивающихся в нужном ей направлении.
Мариса вздохнула. Ну где же он? Где? Чем дольше тянулось ожидание, тем все сильнее ее охватывало волнение.
Когда раздался звонок в дверь, Мариса была уже на пределе. И это было даже хорошо. Ведь теперь ей не придется играть. Она на самом деле очень взволнована предстоящим разговором.
Потому что от этого зависит ее дальнейшая жизнь!
Джулия осмотрела номер, в котором остановилась. Он выглядел вполне уютно. Две комнаты, одна из которых служила гостиной, другая спальней. Балкон, на который вели раздвижные стеклянные двери.
Обойдя комнаты, Джулия вышла на балкон. Ветерок тут же подхватил ее в свои объятия, и она приподняла вуаль, подставляя лицо солнечным лучам, по которым уже успела соскучиться.
Да, конечно, она и в клинике могла наблюдать из окна за жизнью, но сейчас… сейчас она почти физически ощущала свободу.
22 
