78 
— Ты готова? — спросил он. — Меня расстроило известие о том, что твоя сестра заболела. Я послал ей цветов. Надеюсь, они ей понравятся.
— Она будет в восторге, — ответила я. — Думаю, у нее ничего страшного, но простуды всегда ужасно утомительны.
— Бедная Анжела, мне жаль ее, — сказал он. — Уверен, она недовольна тем, что вынуждена соблюдать постельный режим. Только ты держись от нее подальше. Я не вынесу, если ты заболеешь. Ты для меня всегда была олицетворением крепкого здоровья и бодрости духа.
— Постучи по дереву! — весело воскликнула я. — Не искушай судьбу.
— Ты суеверна? — удивился он.
— Иногда, — призналась я. — А ты?
— Я фаталист.
— Мне кажется, что ты просто вбил это себе в голову, — не задумываясь над своими словами, проговорила я, выпалив первое, что пришло на ум.
— Почему ты так сказала? — спросил он.
— Когда люди недовольны тем, как у них идут дела, — ответила я, — или когда чувствуют, что, если бы приложили максимум усилий, смогли бы предотвратить какое-то неприятное событие, они успокаивают свою совесть поговоркой: «Чему быть, того не миновать».
Только закончив фразу, я поняла, что мои слова заключали в себе скрытый смысл, и, испугавшись увидеть лицо Филиппа, повернулась и направилась к двери.
— Пойдем, — сказала я. — Нам грозит пропустить хороший фильм или, что еще хуже, приехать к середине сеанса.
Он молча последовал за мной. Мы сели в машину и отъехали от дома.
— Ты очень странный человек, Лин, — наконец проговорил он. — Мне хотелось бы узнать тебя получше.
— Ты можешь разочароваться во мне, — ответила я, и меня охватила радость при мысли, что я ему интересна.
Глава 22
Я была тронута огромным количеством писем от наших старых слуг. Удивительно, как долго они иногда могут испытывать теплые чувства к своим бывшим хозяевам, которые, без сомнения, забыли о них в тот самый момент, когда они, упаковав свои вещи, переступили порог дома и ушли.
Мама отличалась поистине гениальной способностью поддерживать связь с людьми. Ежегодно к Рождеству она отправляла подарки экономкам, которых не видела более двадцати пяти лет. Мама переписывалась почти со всеми, кто родился в нашем поместье, жили ли они в колониях или в других городах.
Мне писали десятки мужчин и женщин, которые когда-то работали в Мейсфилде. Я даже не всех могла вспомнить. Они рассказывали о моем детстве. Их небольшие подарки, нередко сделанные своими руками, вызывали у меня слезы, так как знала, что они изо всех сил старались доставить мне удовольствие.
Однажды утром мне принесли почту, среди которой было письмо, подписанное «Этель Гендерсон». Так как всю ночь я не спала, читая «Свидетельства переселения душ», мне было трудно сосредоточиться. Я налила себе чашку крепкого кофе и, швырнув всю корреспонденцию, на которой была марка за полпенса на пол, заставила себя вникнуть в смысл этого письма. Оно было написано на дешевой линованной бумаге крупным круглым почерком. Обратив внимание на множество грамматических ошибок, я решила, что оно пришло от бывшей служанки, которую я забыла. Но меня насторожила одна фраза, и я, заинтересовавшись, решила прочитать его еще раз.
Оно начиналось так:
«Дорогая леди Гвендолин. Я чувствую, что должна написать вам и пожелать счастья в семейной жизни. Я знаю, что вы не помните моего имени, возможно, даже ваша матушка забыла его. Девятнадцать лет назад, в июне, я, будучи акушеркой, помогла вам появиться на свет. Я уже давно бросила свою работу и сейчас живу недалеко от Лондона. Вы сделали бы мне огромное одолжение, если бы нашли время и согласились встретиться со мной. Я понимаю, что вам не так-то легко выбраться. Я нередко вспоминаю вашу семью и с интересом разглядываю в разделах светской хроники фотографии вашей сестры. Пожалуйста, напомните обо мне вашей дорогой матушке. Я от всей души желаю вам долгих лет счастья с Филиппом Чедлеем и здоровых и красивых детишек.
Элен Гендерсон».
«Я обязательно встречусь с ней», — подумала я и, схватив ручку и бумаги, написала записку, в которой приглашала ее заехать часов в пять в следующую пятницу.
Мне предстояло ответить еще на целую кучу писем. Но после первых же строк я обнаруживала, что пишу всякую чушь, рвала листок на мелкие клочки и брала новый.
Я прочитала «Свидетельства переселения душ» от корки до корки, не пропустив ни единого слова. Книга были построена очень логично и описывала явления, которые можно было бы считать неопровержимыми доказательствами. Но я не могла оставаться беспристрастной. Все время я пыталась применить описываемые примеры к себе, выискивая некую связь между тем, о чем говорилось в книге, и событиями своей жизни, старалась получить подтверждения своим догадкам, в то же время страшась быть излишне легковерной. Неужели можно на полном серьезе утверждать, что я — это Надя? Я сотни раз задавала себе этот вопрос. Идея продолжала упорно внедряться в сознание. Самым убедительным доводом была моя любовь к Филиппу, которая с его стороны не подпитывалась ни нежностью, ни страстью. Я была уверена, что это чувство спало во мне до момента нашей встречи. Но это не может служить свидетельством. Мне нужны более веские доказательства.
78 
