42 
– Я не злюсь, – ответил герцог, – но мне любопытно узнать почему?
– Я знал, что ты спросишь, – улыбнулся Гарри. – Видишь ли, когда я узнал, что ты намереваешься посетить Каир, я написал своей старой любви – она очень многое для меня значила, когда мы были здесь во время войны, – и пообещал навестить ее, как только мы прибудем.
– Я знаю, о ком ты говоришь, – воскликнул герцог, – продолжай!
– Она ответила письмом, выразила большое радушие, и, откровенно говоря, я с нетерпением ждал встречи с ней.
– Ну что ж, значит, вы оба будете довольны встречей, – сказал герцог.
– Я так и думал, что ты поймешь, – заметил Гарри.
– Ничего подобного ты, конечно, не думал, – отпарировал герцог, – так что давай не притворяться.
Гарри рассмеялся:
– Ты всегда знал, когда я совру. Но, честно говоря, я немного волновался, ведь ты же не любишь менять своих планов. Но у тебя будет хватать забот с Великим князем и, конечно, с княжной Милицей, так что я могу не очень-то винить себя.
– Поезжай и веселись, – рассмеялся герцог, – и не спеши догонять меня. Наверняка я пробуду в Монте-Карло довольно долго.
– Ты откроешь свою виллу?
– Да, конечно. Сегодня же пошлю телеграмму и предупрежу о моем прибытии.
– В Монте-Карло, конечно, будет множество твоих друзей, которые обрадуются тебе, – сказал Гарри, – и, может быть, тебе удастся наконец уговорить княжну расстаться со своей» чадрой «!
– Может быть, – согласился герцог.
В его голосе послышалась нотка, которой Гарри тайно улыбнулся.
Он очень хорошо знал герцога и слишком любил его, чтобы не почувствовать какую-то связь между концом его романа с Долли и его интересом к княжне.
Он понимал, что вначале княжна не привлекла его как женщина и что герцог был заинтригован ее отношением к нему так же, как и Гарри был заинтригован той драмой, о которой они узнали в Константинополе, когда князь Иван потребовал его помощи.
Герцог словно вышел из спячки, думал Гарри, и отогнал от себя скуку, которая охватила его после окончания войны.
Он внезапно оживился, стал инициативнее, каким не был уже несколько лет.
Гарри прекрасно знал, что герцог сполна выкладывается, когда проявляет участие в чужой жизни или берется решить собственные проблемы.
Он был прирожденным лидером, способным возглавить кампанию любого рода. Гарри знал, что он будет и сражаться за жизнь Великого князя, и на личном фронте будет стремиться, чтобы княжна изменила к нему свое отношение.
» Здесь ему нелегко будет добиться своего, – думал про себя Гарри, – но это и послужит наилучшим бальзамом для Бака «.
Он видел воодушевление герцога за обедом, слышал его шутки с графом и Джорджем и понимал, как он рад отъезду Долли и может, выражаясь фигурально, » расчистить палубу» для нового увлечения.
Дружески любя герцога, Гарри сожалел, что недостаточно знаком с Милицей, чтобы посоветовать ей проявлять твердость в сражении с ним.
Но тут же подумал, что это было бы глупо.
«Она слишком молода, – сказал он себе, – но ее гордость не похожа ни на что, с чем Бак встречался до сих пор, и ему придется разгадывать ее в продолжение всего пути до Монте-Карло».
А там, думал Гарри, на герцога нахлынут все его «прихлебатели», чтобы вернуть его в свое лоно.
Он всегда недолюбливал тех, кто навязывался герцогу только потому, что тот был богат, но по крайней мере Милица, думал он, была не из такой породы людей. Гарри гадал, как долго княжна сохранит свое непримиримое отношение к англичанам и будет отказываться от предлагаемых герцогом добрых услуг.
Гарри вспомнил об изумрудах, которые Долли надеялась заполучить в Каире, и это было еще одним поводом для нее, чтобы устроить сцену своему мужу.
Она никогда не нравилась Гарри, хотя и была, несомненно, одной из самых красивых женщин, каких он видел. Но в ее жадности было нечто отталкивающее. Долли олицетворяла собой, как остроумно говорят американцы, «золотоискательницу», подразумевая вымогательницу.
«Бак достоин лучшей женщины», – говорил себе Гарри.
Глядя на герцога, Гарри думал, что его красота, богатство и, главное, титул действительно будут затруднять ему поиск женщины, которая любила бы его самого, а не его положение.
Гарри ухватился вдруг за эту поразившую его мысль: ведь в жизни герцога не хватает как раз того, чего он действительно так хочет, – любви, которая исходила бы от сердца и не имела бы никакого отношения к богатству и к другим преимуществам, которыми он щедро одарен.
42 
