44 
Неписаное правило гласило, что ухаживания светских щеголей принимаются или отвергаются актрисами с надлежащей скромностью и никто не должен относиться к ним всерьез. В любом случае по подобному поводу еще ни одна актриса ни разу не посмела оскорбить общественное мнение публичным заявлением о своем неудовольствии.
Это подтверждалось и реакцией Ривертона, который был совершенно ошарашен. Понятное дело, для него репутация Анабеллы, а также ее чувства не стоили и фартинга [Фартинг – мелкая монета, 1/4 пенни. ] – актрисы в глазах общества стояли чуть выше проституток; если джентльмен и позволил себе нагрубить какой-то из них, это никого не волновало.
Анабелле все это было прекрасно известно, но она упорно нарывалась на скандал, и ни Колин, ни Ривертон не могли ее остановить.
«Чем хуже ко мне будут относиться в ИХ кругах, тем лучше для меня», – решила она.
Войдя в роль невинно оскорбленной леди, она с театральным пафосом, от которого ей самой стало не по себе, воскликнула:
– Ривертон, изгоните же этого дерзкого грубияна!
Из столовой стали выходить гости. Остановившись в дверях, они с любопытством наблюдали за происходящим. Ривертон тихо выругался и, глядя на толпящихся гостей, пробормотал:
– Анабелла, дорогая, не думаю, что Колин намеренно…
– Ах, стало быть, вы позволите этому бесчеловечному ублюдку оскорблять меня в вашем доме? – услышав слово «ублюдок», и Ривертон, и Хэмпден словно окаменели, но Анабелла уже ни на что не обращала внимания. – Если вы не вышвырнете его за дверь, тогда мне самой придется покинуть ваш дом.
Ривертон густо покраснел. Выгнать Хэмпдена он не мог, это стало бы позором для них обоих. Анабелла опасалась, что Ривертон обзовет ее шлюхой и прикажет убираться вон, но надеялась, что он не осмелится на подобную грубость в присутствии Чэрити.
Однако Ривертону не понадобилось принимать никаких решений: Колин шепотом чертыхнулся и, словно не замечая стоящих в дверях гостей, процедил сквозь зубы, обращаясь к хозяину дома:
– Пожалуй, нет нужды выпроваживать меня. Я неожиданно потерял аппетит и не собираюсь ужинать. До свидания.
Не взглянув на Анабеллу, он сжал кулаки, гордо вскинул голову и направился к выходу.
Анабелла добилась своего: Колин ушел и вряд ли приблизится к ней впредь, но почему-то от этого ей стало как-то не по себе, и она почувствовала себя глубоко несчастной.
Она вздрогнула, услышав, как хлопнула входная дверь. Ривертон приблизился к ней и вполголоса сказал:
– Нельзя быть столь бессердечной, Анабелла. Хэмпден совсем не такой, как другие. Он не заслужил подобного обращения, Колин относился к тебе с большим уважением, чем любой из моих знакомых. Ты не имела права унижать его перед друзьями.
Увидев, что скандальное зрелище закончилось, гости потянулись в столовую продолжать ужин. Анабелла и Ривертон остались наедине.
Преодолевая охватившее ее чувство вины, она небрежно бросила: – Ничего страшного, он это переживет.
– Не сомневаюсь. Колин привык к вероломству актрис, – последнее слово Ривертон произнес с нескрываемым пренебрежением. – Его мать была актрисой. Представляешь, эта бездушная тварь, не задумываясь, отослала маленького мальчика к его отцу!
Слова Ривертона ошеломили ее.
– Но лорд Хэмпден… я думала, что…
– Что он аристократ? Нет, Колин – незаконнорожденный сын. Он унаследовал титул только потому, что отец официально признал его. Колин достаточно влиятелен, чтобы большинство знати смотрело на его происхождение сквозь пальцы, но время от времени кто-нибудь ему об этом напоминает.
Анабелле казалось, что она вот-вот сгорит от стыда. Какой ужас! Она при всех назвала его ублюдком. Конечно, она не имела в виду его происхождения, но он-то наверняка понял ее именно так! Боже, как ей хотелось, чтобы эти слова никогда не были бы произнесены, ведь она сама слишком хорошо знала, каково приходится, когда тебе напоминают о твоем незаконном происхождении.
– Надеюсь, вам больше не удастся заманить в свои сети такого замечательного человека, – добавил Ривертон, еще более усугубив ее отчаяние, и смерил Анабеллу пренебрежительным взглядом. – Вероятно, вам и на самом деле больше по вкусу пустые фанфароны, вроде Сомерсета? – Он повернулся и направился в столовую, но, задержавшись в дверях, бросил через плечо: – Если это так, то Хэмпдену без вас будет много лучше. Вас же, голубушка, следует только пожалеть.
44 
