Лёгкий, ненавязчивый романчик 
61 
«Боже, какой болван!» — подумала Васильева и сказала:
— Слушаюсь, товарищ подполковник.
Она положила трубку в ободранный телефонный ящик и закурила. Потом распахнула настежь окно, выходящее во двор медсанбата, и уселась с папиросой на подоконнике.
Перед ее глазами расстилался больничный двор — такой, наверное, просторный для маленькой больнички крохотного городка и такой тесный даже для жалких остатков медсанбата.
На какое-то мгновение Васильева увидела под собой это случайное сборище, этот ноев ковчег, болтающий на разных языках, собранный чуть ли не со всего мира, всех этих — молодых и старых, суетливых и спокойных, ковыляющих и бегающих — мертвыми. Кому, как не ей, знать, как это выглядит после прямого попадания пули, осколка, разрывающего внутренности, после минного взрыва, обвала блиндажного наката, танковых гусениц, прошедших по теплому человеческому телу...
«Милые мои, родные... — пронеслось в голове у Васильевой. — Сколько вам судьбой отпущено? Сколько жить вам каждому осталось на этом свете?.. Если есть Бог в небесах или какая-нибудь, черт побери, высшая сила — сохраните их и помилуйте! Они этого заслужили... Они так долго шли сюда... Столькими жизнями уже заплачено! Осталось совсем немного — будьте справедливыми к ним. Они должны выжить!»
Васильева проглотила комок, застрявший в горле, тряхнула головой, глубоко и нервно затянулась папиросой. Совладала с собой, оглядела еще раз весь двор, рассмеялась и крикнула вниз с подоконника второго этажа:
— Ну прямо картинка маслом — «Утро в колхозе»! Невинный! Тебе что, больше делать нечего? Оставь корову в покое. Готовь «санитарку» на выезд!
— А у нас на ней водителя нету, товарищ майор! — крикнул Невинный из-под коровы. — Как Митьку под Алленштайном убили, так нам больше никого на нее не присылали. Сулили, сулили — и на-кася выкуси... Виноват, товарищ майор.
— Не причитай, найдем водителя. — Васильева повернулась в ординаторскую, приказала Зинке: — Зинуля, проверь медикаментную комплектность «санитарки» и собирайся сама. Выезжаем на разминирование и пахоту!..
Невинный услышал это снизу, встал из-под коровы с кухонной кастрюлей, полной молока. Ему показалось, что он ослышался.
— Куда?! Куда, товарищ майор?
— Все на поля, колхознички! — крикнула из окна во двор Васильева. — Будем пахать и сеять вместе с поляками! Хоть три мирных дня — да наши! Перекуем, братцы, мечи на орала!
Двор замер. Наверное, никто из прошедших четыре года войны не слыхал за это время более удивительного распоряжения. Союзники непонимающе переглядывались, искали глазами старика Дмоховского.
— Степан! Две палатки с оборудованием — операционную и для личного состава.
— Слушаюсь, товарищ майор!
— Кошечкин, Кошечкин! Чтоб ты лопнул!.. Ты что думаешь, водопровод дали, так ты можешь со своей коровой в подкидного играть? Ну-ка, запрягай кобылу немедленно, воды полную бочку — и на выезд! Там тебе водопровода не будет!
Вовка вскочил, закричал дрожащим от обиды голосом:
— Меня, между прочим, товарищ майор, в армию воевать призывали, а не воду возить!..
— Это еще что за бунт на корабле?! — удивилась Васильева. — Степан Андреевич! Старшина Невинный! Вернемся с пахоты — оформить рядового Кошечкина на трое суток на гарнизонную гауптвахту.
— Слушаюсь. — Невинный дал Вовке подзатыльник. Вовка затравленно оглянулся и впервые обратился к Лизе:
— Жуткая баба! Прямо зверь какой-то, а не женшина...
— Нет, нет, Вовик! Она — женщина! — горячо прошептала Лиза. — Она, как я, очень симпатичная!
— Много ты понимаешь, дура.
— Да, много, много!.. — обрадовалась Лиза.
— А где санитаров брать, Екатерина Сергеевна? — спросил Невинный. — Здесь-то должен кто-то оставаться.
— Забирай этих! Коблы здоровые — ни черта с ними не случится. Не так уж они устали от этой войны. И Таджиева с кухней готовь...
— Толкун в пекарне.
— Отозвать!
— Слушаюсь! — Невинный огляделся и закричал: — Збигнев Казимирович! Збигнев Казимирович! Где Збигнев Казимирович?
В кастрюле плескалось молоко, и это раздражало Невинного. Он сунул Лизе в руки кастрюлю и приказал:
— Тащи вон в ту палату. Тяжелораненым. Поняла? Только пусть сестричка через марлю процедит. Ясно?
— Ясно! Ясно! — ответила Лиза и радостно рассмеялась оттого, что поняла почти каждое слово.
Через несколько минут Вовка уже запрягал кобылу, злобно покрикивал на нее, будто она была виновата во всех его бедах. Зинка влезла в санитарный «газик» — проверяла комплектность средств первой помощи. Внутри «санитарки» стояла железная печка, за ней — топчан, у кабины — столик. Окошечко в кабину водителя прикрывали марлевые занавески. Над окошком висела фотография Сталина в самодельной рамочке.
61 
