27 
Затем он поднялся к себе переодеться.
Через несколько минут роскошный экипаж, запряженный четверкой рысаков, вызывавших зависть и восхищение всех прохожих, увозил маркиза в департамент иностранных дел.
Старший клерк уже ждал маркиза в офисе на Сент-Джеймс-стрит, чтобы проводить в кабинет к главе департамента.
Как только маркиз вошел в кабинет, лорд Хоксбери поднялся ему навстречу:
— Очень любезно, что вы согласились прийти так быстро, Стэвертон, — сказал он.
— Не могу представить, зачем я понадобился вам так срочно, — отозвался маркиз.
С этими словами он устроился в удобном глубоком кресле напротив рабочего стола лорда Хоксбери. На лице последнего можно было прочесть следы явного волнения.
— Буду с вами откровенен, Стэвертон. Вы — моя последняя надежда.
Маркиз удивленно поднял бровь, но ничего не сказал.
— В это трудно поверить, — быстро проговорил его собеседник. — У меня практически нет доказательств, и все же я абсолютно уверен в том, что в нашем департаменте происходит утечка информации!
А вот это было уже серьезно. Маркиз выпрямился в кресле.
— Здесь, у вас? — переспросил он. — А подтверждения есть?
— К сожалению, у меня нет доказательств, — повторил лорд Хоксбери. — Я, конечно, допускаю, что мои опасения не имеют оснований, но интуиция мне подсказывает, что каким-то чудовищным образом вся информация из Уайт-холла попадает к Бонапарту.
В кабинете повисло молчание. Маркиз размышлял о том, что подписанный недавно пакт о ненападении был для Наполеона лишь уловкой, чтобы выиграть время и сосредоточить свои войска.
Это означало, что вероятность возобновления военных действий между Англией и Францией была вполне реальной.
Говорить об этом премьер-министру бесполезно.
Генри Эддингтон, занявший пост после Уильяма Питта, ушедшего в отставку в прошлом году, показал себя политиком слабым и нерешительным, особенно в вопросах, имеющих стратегический характер.
В прошлом маркизу не раз доводилось оказывать услуги министерству иностранных дел и лично лорду Хоксбери.
— Чем я могу помочь, если утечка информации действительно имеет место?
— Я собирался обратиться с этим же вопросом к вам, — с усталой улыбкой произнес лорд Хоксбери.
— Расскажите, как обстоят дела, — попросил маркиз.
Государственный деятель понизил голос почти до шепота, словно опасаясь, что и у стен могут быть уши.
— Я навел справки — тайно, разумеется, — о каждом из сотрудников.
— Вы кого-нибудь подозреваете?
— Интуиция подсказывает мне, что Рерсби ведет нечестную игру. Конечно, доказательств никаких нет, все пока на уровне опасений.
Маркиз нахмурился.
Он вспомнил лорда Рерсби, франта, разодетого всегда в пух и прах. У маркиза никогда не возникало желания завязать с этим человеком дружеские отношения — ни на приемах, ни на скачках.
Но все же маркизу казалось, что он не может быть шпионом. Лорд Рерсби был из числа тех людей, которые вступают в тот или иной роскошный клуб только для того, чтобы быть поближе к знати и продвигаться по общественной лестнице.
— Вы с ним знакомы? — спросил лорд Хоксбери.
— Весьма шапочно, — ответил маркиз. — Он из числа людей, с которыми не хочется завязывать дружеских отношений.
— Я придерживаюсь того же мнения, — отозвался лорд Хоксбери. — Его отец был пэром, а сам Рерсби учился в весьма престижной школе.
У него есть небольшое поместье в Сассексе, и, как мне говорили, он страстно желает быть представленным принцу Уэпьскому.
Маркиз улыбнулся.
— Такая характеристика подойдет кому угодно!
— Вот именно, — ответил лорд Хоксбери. — Но, если я и ошибаюсь, то кто тогда? Больше никто сомнений не вызывает.
— А как он вообще попал в департамент?
— По стопам отца. Лорд Рерсби получил титул за оказание ряда услуг нашему департаменту. Выйдя в отставку, он пожелал, чтобы сын продолжил его дело.
Лорд Хоксбери помедлил, прежде чем продолжить:
— Когда его светлость умер, все решили, что молодой Рерсби немедленно выйдет в отставку и примется транжирить оставленное ему наследство. Однако он остался на своем посту и продолжал работать, весьма, надо заметить, добросовестно. Так что повода уволить его у нас не было.
— Тогда на чем основаны ваши подозрения?
— По правде говоря, я и сам не знаю, — ответил лорд Хоксбери. — Но он единственный, кому я не доверяю.
27 
