19 
Четверо воев прекратили есть и уставились на Славку. Сластолюбивый перестал мять девку, и сама девка притихла, с надеждой уставилась на Славку. Личико ее, вполне симпатичное, было мокрехонько от слез, задравшийся подол обнажал славные белые ножки в бисерных черевиках. Раз в обувке, значит, не простая холопка. Может, дочка хозяйская?
Как вновь прибывшему, Славке полагалось поздороваться первому. Кабы не девка, он бы так и сделал. Но заплаканные глазки пробудили в Славке вполне объяснимую неприязнь к четверке воев. Не любил Славка тех, кто мучит для забавы. Коли дело требует — тогда другое дело. А для забавы терзать слабых — это подлость. Так его батя учил. И еще учил, что подлого следует проучить. Хотя если тот — в своем праве… Вот хозяин здешний помалкивает… Хотя что он может сделать против четверки воев? Посаднику полоцкому пожаловаться? Так посадник княжий далеко. А сам князь — еще дальше.
Хотя не так уж и далеко. Вот Славка — здесь. А Славка и есть — рука князя. Карающая, если понадобится…
Вычленив из четверых главного: плечистого усатого мужа, стриженного «под горшок», Славка уставился на него и весьма грубо поинтересовался:
— Чьих будешь?
— А кто ты таков, чтоб спрашивать? — Выговор усатого похож на булгарский, но не булгарский. Этакое змеиное пришипывание.
Девка, улучив миг, вывернулась из рук сластолюбивого и кинулась прочь.
Сластолюбивый дернулся было, но, повинуясь знаку усатого, остался на месте.
— Что угодно славному господину? — Хозяин постоялого двора, почуяв нехорошее, поспешил вмешаться. — Есть добрая ушица с глухарем, оленинка печеная, пироги с рыбкой…
— Неси всё, — разрешил Славка. — Вино есть?
— Нету! — Хозяин огорченно развел руками. — Пивко есть. Свежайшее, только сваренное. Медовуха, сбитень…
— Давай пиво. И комнату нам приготовь. Лучшую. Какая у тебя лучшая?
На усатого он больше не глядел. И ответом его не удостоил.
Хозяин замялся… Думал, не соврать ли? Но потом все же признался:
— Лучшая занята, благородный господин. Но есть другая, тоже очень хорошая. Я попрошу тех людей (кивок в сторону купеческой компании) освободить одну.
— Мне не нужна «тоже хорошая», — строго сказал Славка. — Мне нужна лучшая. На вот, — он бросил на стол монету — свеженький, только что отчеканенный золотой с профилем князя Владимира. — Этого хватит.
— Щедро, — недобро щурясь, процедил усатый чужеземец, глядя на вертящуюся монету.
Он был прав. За такие деньги Славка мог занять весь трактир седмицы на три и пировать целой сотней.
— Щедро, но все-таки слишком мало. Будешь спать, где положат, богатенький рус.
— А ты не лез бы в чужой разговор, бедненький незнаю-как-тебя-зовут! — посоветовал Славка. — А то как бы тебе самому прежде времени не лечь. Да не на перину, а куда пожестче.
Чужеземец осклабился, встопорщив усы.
— За такие слова отвечать надобно, — сообщил он, для наглядности предложения погладив рукоять сабли, с которой не расстался и за трапезой.
Не то чтобы Славке уж очень хотелось драться. С большим удовольствием он сейчас перекусил бы, выпил и завалился в постель. Но отказываться от вызова — стыдно.
А ты не из трусливых, — похвалил Славка. — Не всякий пес посмеет на варяга хвост напружить. Не всякий, только совсем глупый. Так что быть тебе, пес, бесхвостым.
Надо отдать должное четверке иноземцев: отреагировали они мгновенно.
Не успела грохнуть об пол опрокинутая скамья, а все четверо уже были на ногах с оружием наголо. Но и Славка тоже не спал: его сабля смотрела в рот усатому. Малое движение — и станет усатый одноусым. При этом Славка даже встать не потрудился. И то: пристало ли сотнику киевского князя суетиться?
Если иноземцы и хотели наброситься на Славку все разом, то воплотить это желание им помешали. Стрела с хрустом вонзилась в стол, расщепив толстую доску.
Пока шел разговор, предусмотрительный Антиф успел расчехлить лук и набросить тетиву.
Вторая стрела лежала на кибити. Черный граненый наконечник глядел в грудь усатого. Промахнуться, как и увернуться, на таком расстоянии невозможно. На усатом был пластинчатый доспех, но нет такой брони, что остановит стрелу, выпущенную из доброго степного лука с расстояния в девять шагов.
Народ, трапезничавший в зале, разделился на две неравные части. Большинство постаралось убраться подальше, но шестеро торговых людей с ближнего стола похватали сложенную у стены воинскую снасть и встали на сторону Славки.
19 
