очень нудно 
39 
Такое вот наследство пришло боярину от брата Мышаты. И имущество, и права. Так что по закону ромейскому в империи боярин Серегей был не чужеземцем, а полноправным гражданином со всеми положенными правами. То есть его приказчики кесарю положенную дань платят, а взамен торгуют свободно. Как свои. Да они и есть свои. Верных людей у боярина в Царьграде немало.
Ну да это простым киевлянам неинтересно. А вот то, что стал Артём князь-воеводой, многих порадовало. Любят воеводу Артёма в Киеве.
Так вновь стал Улич стольным городом. А новопостроенный Мстиславль — нет.
Свенельд, ясное дело, обиделся. Но виду не показал. Владимиру только повод дай — обдерет как липку. Деньги великому князю очень нужны. Все, что было, отдал верным своим, с кем Киев брал. Это — по-княжьи. Новых друзей тоже одарил: так положено. На гридь злато жалеть нельзя. Исстари говорят: с верной дружиной еще злата добудешь, а без крепкой гриди и то, что есть, потеряешь. Но пока решал князь, с кем воевать, казна полнее не становилась.
То есть воевала княжья дружина всё время. Но — на собственном порубежье. То печенеги набегут, то сиверяне отложиться возжелают. От таких войн прибытка не бывает. Но воевать — нужно. Иначе не с кого будет дань собирать.
Вот поэтому и ходят по порубежью конные сотни русов. Малые набеги сами отбивают, а если большая орда придет, шлют гонцов Владимиру. И тогда трубят рога в Киеве и садятся на коней бронные тысячи великого князя. И громят ворога. Если поспевают вовремя.
От малых набегов уличские земли воевода Артём оборонял сам, для чего имел дружину немалую и крепкую. Но сейчас он пришел не воевать, а взять положенное с погоста. И было с ним всего две сотни клинков. Немало вроде. Но сейчас — явно недостаточно.
Жеребец воеводы задрал хвост и «одарил» подножие идола навозной кучкой.
— Перун Молниерукий! — воскликнул Вальгар Барсучонок, Артёмов сотник: — Да это же орда!
Артём не ответил. Прищурившись, он вглядывался в степную даль, в темный поток, взрезавший ковыльное море.
— Не меньше тысячи сабель! — Конь под Вальгаром нервно перебирал ногами, чуя беспокойство хозяина.
— Уходим, князь-воевода?
Артём сурово глянул на своего сотника.
— Мы куда шли? — спросил он.
— Как — куда? — удивился Вальгар. — Туда! — Варяг показал плетью туда, где над вставшим у реки городком поднимался черный хвост дыма — на сторожевой башне жгли сполошный огонь.
— Зачем? — спросил Артём.
— За данью. — Вальгар все еще не понимал, к чему клонит Артём. А вот второй сотник, Лузгай, сразу сообразил, к чему клонит князь-воевода. И не очень-то ему этакое склонение понравилось.
— Нас всего две сотни, — напомнил он.
Артём обернулся к нему, метнул недовольный-взгляд из-под черных густых бровей:
— Полагаешь, я не умею считать? — И, Вальгару: — Как по-твоему, за что мне платят дань?
— Потому что ты — князь, — не раздумывая, ответил Вальгар.
— А раз я князь, значит, они — мои люди. Они платят мне дань, которой, не забудь, кормишься и ты, Вальгар, потому что мы — воины.
— Ну да! — Вальгар приосанился.
Ему было лестно, что князь-воевода сказал «мы». Вальгар Барсучонок — храбрец. Другим и не может быть сын Стемида Барсука. Стемид Барсук был тысячником у Артёмова отца. И двоюродным братом Стемида Большого, князя белозерского. Барсук погиб на Хортице вместе с великим Святославом. Но и мертвый послужил своему воеводе. Прикрыл телом Артёмова отца. Может, потому и не добили воеводу Серегея копченые. Не заметили, что жив.
Храбр Барсучонок, но слишком горяч и поспешен. Ничего, со временем научится и сдержанности, и терпению. Артём об этом позаботится.
— Мы — воины, — повторил Артём. — Они — смерды. Их доля — пахать землю, наша доля — разить врагов. А ты предлагаешь мне бежать, предоставив пахарям сражаться?
— Но ведь нас слишком мало, чтобы встать против целой орды! И смердов не защитим, и сами падем!
— Что ж, значит, и падем, — спокойно произнес Артём. — Но сначала все-таки мы, а уж потом — они. Вот это и есть, Вальгар, — быть воином. Лузгай! Пошли отрока в Улич… Нет, лучше сразу в Киев. Дай двух заводных. Птицей пусть летит.
— Так, может, лучше сразу — птицу? — предложил Лузгай, кивнув на клеть с голубями.
— Позже, — отрезал Артём.
И двинул коня вперед, вниз по склону, навстречу тонкому ручейку беженцев.
39 
