очень нудно 
66 
Кристофер не услышал вопроса: он был где-то в другом месте и видел мрачные тени. Стоило ей приблизиться, он тут же поднял руку, как будто пытался защититься. Беспомощный жест пронзил сердце.
Хотелось обнять, увлечь подальше от края пропасти. Но Беатрикс сидела неподвижно, сложив руки на коленях, и смотрела в одну точку: туда, где волнистые волосы касались коричневой от загара шеи. Мускулы на спине заметно напряглись. Если бы можно было провести ладонью и разгладить бугры! Если бы можно было успокоить! Но нет, каждый должен найти собственный путь к избавлению.
— В бою у крепости Инкерман погиб мой лучший друг, — наконец с трудом заговорил Кристофер. — Один из лейтенантов. Звали его Марк Беннет. Лучший воин во всем полку, безупречно честный. Если его просили что-то сделать, можно было не сомневаться: сделает, каким бы трудным и опасным ни оказалось поручение. Он готов был рисковать жизнью ради любого из нас и в то же время постоянно шутил, не упускал возможности рассмешить товарищей.
Русские устроили огневые точки в пещерах и каменных хижинах на склоне холма. Палили прямиком по нашим осадным батареям. Генерал принял решение захватить позицию и из состава Стрелковой бригады назначил три передовых боевых группы.
Отряд гусар получил приказ налететь на врагов, если те попытаются обойти нас с фланга. Во главе эскадрона стоял человек, которого я терпеть не мог: подполковник Фенвик. Все его ненавидели. Прежде подполковник командовал тем самым кавалерийским полком, в котором я служил в начале воинской службы.
Кристофер замолчал и погрузился в воспоминания. Густые полуопушенные ресницы темнели бархатистой каймой.
— Чем же он заслужил ненависть? — подсказала Беатрикс, устав ждать.
— Фенвик отличался бессмысленной жестокостью, обожал наказывать ради самого наказания. За малейшее нарушение подвергал порке и сажал на гауптвахту. Я не мог терпеть произвол и всякий раз, стоило ему изобрести очередной повод для дисциплинарного взыскания, считал своим долгом вмешаться. В конце концов он обвинил меня в нарушении субординации и едва не отдал под суд. — Кристофер нервно, тяжело вздохнул. — Из-за Фенвика я и согласился перейти в Стрелковую бригаду. А у Инкермана внезапно обнаружил, что попал в зависимость от поддержки его кавалерии.
Прежде чем залечь в окопы, мы остановились в овраге, где можно было укрыться от беспорядочных вражеских выстрелов. Близилась ночь. Бригада разбилась на три группы. Мы открыли огонь, русские немедленно ответили, и таким способом нам удалось определить их позиции, которые предстояло захватить. Не переставая стрелять, пошли и наступление, а вскоре завязалась рукопашная схватка. Мы с Беннетом оказались далеко друг от друга. К русским подоспело подкрепление, и они сумели нас оттеснить. Ну а потом начался настоящий град — только не ледяной, а из шрапнели и картечи. С каждой минутой вражеский напор становился все яростнее; вокруг один за другим падали сраженные товарищи. Странно, почему судьба решила сохранить в этом жутком котле именно меня? Я не видал Беннета. Вскоре наступила кромешная тьма, и нам пришлось отступить.
Альберта я оставил в овраге, в безопасном месте, однако стоило лишь позвать, как вопреки природному инстинкту самосохранения бесстрашный пес сразу примчался сквозь выстрелы, и мы вдвоем отправились разыскивать раненых. Вскоре он привел меня к подножию холма, где лежали два офицера. Одним из них оказался Беннет.
Беатрикс закрыла глаза: продолжение представлялось чересчур жестоким.
— А вторым — подполковник Фенвик, — добавила она.
Кристофер мрачно кивнул.
— Он выпал из седла, а лошадь, должно быть, в страхе убежала. Перелом ноги, пулевое ранение в бок… и все же оставался неплохой шанс выжить. Но Беннета разорвало едва ли не пополам. Сознание угасало, и он медленно, мучительно умирал. На месте Марка должен был оказаться я, ведь риск всегда был моей привилегией. А Беннет отличался осторожностью: мечтал вернуться к родным, к невесте. Не знаю, почему вместо меня снаряд попал в него. В этом-то и состоит главный ужас битвы: никогда не знаешь, кому выпадет жребий. Можно прятаться, но пуля все равно тебя найдет. А можно мчаться прямо на врага, но у того случится осечка, и останешься целым и невредимым. Дело случая. — Пытаясь справиться с чувствами, он стиснул зубы. — Я хотел отнести обоих в безопасное место, однако рядом не оказалось никого, кто смог бы помочь. Оставить на месте Фенвика не позволял воинский долг: если бы командира эскадрона взяли в плен, врагам удалось бы получить принципиально важные сведения, ведь он имел доступ ко всем распоряжениям генерала, располагал информацией о стратегических планах, вооружении, боеприпасах… обо всем, от чего на войне зависит успех или поражение.
66 
