очень нудно 
49 
Его внимание привлекло нервное ржание гнедой кобылы, привязанной поблизости. Протянув руку, Кэм ласково погладил животное по атласной шее. Золотые кольца, украшавшие его пальцы, сверкнули в послеполуденном свете.
– Глупец, – сказал он лошади, имея в виду Булларда. При мысли о последней просьбе Дженнера с его губ слетело приглушенное проклятие: – О, черт, ведь Дженнер ему что-то оставил... а я обещал позаботиться о том, чтобы он получил все, что ему причитается. И что мне теперь делать?
Себастьян втащил Эви в клуб, где царила тишина, казавшаяся неестественной после шумных событий, разыгравшихся снаружи. Вынужденная почти бежать, чтобы не отстать от его размашистого шага, она изрядно запыхалась, когда они добрались до читального зала на первом этаже. Вдоль стен тянулись полки красного дерева, заполненные томами в кожаных переплетах. На стеллажах высились стопки газет и журналов. Втолкнув Эви внутрь, Себастьян решительно захлопнул дверь.
– Ты не пострадала? – ворчливо спросил он.
– Нет. – Эви попыталась сдержать вопросы, мучившие ее с утра, но они вырвались вместе со вспышкой недовольства. – Почему тебя так долго не было? В кои-то веки я нуждалась в тебе, а ты болтался неизвестно где!
– В твоем распоряжении было три десятка служащих. С какой стати ты вообще помчалась вниз? Неужели нельзя было подождать, пока посетителя проводят наверх?
– Буллард сказал мне, что пришла Аннабелла Хант. А когда я увидела дядю, Буллард не пустил меня назад, в клуб. Вместо этого он толкнул меня прямо в лапы дяди Перегрина.
– Бог мой! – Глаза Себастьяна расширились. – Я кастрирую этого вонючего подзаборника...
– И пока все это происходило, – запальчиво продолжила Эви, – ты развлекался с проститутками! – Когда эти слова слетели с ее губ, она поняла, что в этом-то все дело. Даже предательство Булларда и попытка похищения не возмутили ее до такой степени, как тот факт, что Себастьян так быстро променял ее на другую женщину.
Себастьян пронзил ее негодующим взглядом:
– Что за чушь!
– Не лги! – Воздух между ними, казалось, искрил от напряжения. – Мне отлично известно, чем ты занимался.
– Почему ты так уверена?
– Потому что ты проторчал у мадам Брэдшоу более двух часов!
– Мы говорили о делах. Говорили, Эви! Если ты не веришь мне, можешь отправляться к дьяволу! Если бы я действительно переспал с кем-нибудь, то пребывал бы в куда более благостном настроении, чем сейчас.
Глядя в глаза Себастьяна, холодные, как скованный льдом пруд, Эви почувствовала, что ее гнев пошел на убыль. Пожалуй, ей ничего не остается, кроме как поверить ему, – уж слишком искренне выглядит его негодование.
– О! – пробормотала она.
– «О!»? И это все, что ты способна сказать?
– Полагаю... мне не следовало спешить с выводами. Но исходя из того, что я слышала о твоем образе жизни... я предположила…
Эта явно неудачная попытка извиниться, казалось, лишила Себастьяна остатков самообладания.
– Твои предположения оказались ошибочными! Если ты еще не заметила, я целыми днями верчусь как белка в колесе. У меня просто нет времени, чтобы кувыркаться с девицами в постели. А если бы оно было... – Себастьян замолчал. Помятый, избитый и взъерошенный, он был совсем не похож на элегантного виконта, за которым Эви наблюдала издалека в гостиной лорда Уэстклиффа. – Если бы я... – Он снова осекся. Его дыхание участилось, на скулах загорелся темный румянец.
Эви точно уловила момент, когда его выдержка лопнула, и в испуге рванулась к двери. Но не успела она сделать и пары шагов, как сильные руки Себастьяна схватили ее и прижали к стене. Запах пропотевшего белья и мужского возбуждения наполнил ее ноздри.
Себастьян замер, прижавшись губами к нежной коже у нее на виске. Эви тоже не шевелилась, ощущая электризующее прикосновение его языка, от которого по всему ее телу разбегались волны мурашек. Его рот медленно переместился к ее уху, обдавая его горячим дыханием.
– Если бы я мог, Эви... то разорвал бы твою одежду руками и зубами, пока на тебе не осталось бы ни клочка ткани. А потом опустил бы тебя на ковер и осыпал поцелуями с головы до пят...
Слушая его прерывистый шепот, Эви почувствовала, что ее ноги подгибаются, а сознание ускользает.
– ...Я не пропустил бы ни одного дюйма твоего прелестного тела... а добравшись до мягких рыжих кудряшек, уделил бы им особое внимание. Но не грубо. Я не настолько милосерден. Я действовал бы так неторопливо, так нежно, что ты начала бы извиваться и молить о пощаде. Но я был бы непреклонен, пока не довел бы тебя до безумия. И, только достаточно помучив, развел бы твои ноги...
49 
