88 
Себастьян почувствовал, как внутри его разгорается предательский жар, распространяясь повсюду.
– Да, иди, – сказал он и закрыл глаза, жадно впитывая ее запах, ее близость.
Эви, однако, осталась. В затянувшемся молчании ему казалось, что он слышит удары собственного сердца.
– Хочешь знать, что я думаю, Себастьян? – спросила она наконец.
Ему понадобилась вся его выдержка, чтобы небрежно уронить:
– Не особенно.
– Я думаю, что если я выйду из этой комнаты, ты опять позвонишь. Но сколько бы ты ни звонил – и сколько бы я ни прибегала, – ты никогда не заставишь себя признаться, чего же ты на самом деле хочешь.
Себастьян приоткрыл глаза... и понял, что совершил ошибку. Ее лицо было так близко, что ее мягкие губы находились всего лишь в нескольких дюймах от его рта.
– В данный момент я хотел бы немного покоя, – проворчал он. – Так что, если ты не возражаешь...
Ее губы, шелковистые и теплые, коснулись его губ, и Себастьян ощутил возбуждающее прикосновение ее языка. Подхваченный волной желания, он погрузился в наслаждение, более мощное, чем все, что он испытывал до сих пор. Он поднял руки, словно собирался оттолкнуть ее, но вместо этого обхватил ее голову и приник к ее губам в страстном поцелуе, исследуя языком восхитительные глубины ее рта.
Когда Эви отстранилась от него, Себастьян со стыдом обнаружил, что тяжело дышит, словно неопытный мальчишка. Губы Эви порозовели и припухли, а веснушки сверкали, словно золотая пыль на разрумянившихся щеках.
– Я также думаю, – произнесла она неровным тоном, – что ты проиграешь наше пари.
Вспышка возмущения привела Себастьяна в чувство. Он мрачно нахмурился:
– По-твоему, я в состоянии гоняться за другими женщинами? Если только ты не притащишь кого-нибудь в мою постель, вряд ли я смогу...
– Ты проиграешь пари не из-за другой женщины, – сказала Эви. С коварными огоньками в глазах она потянулась к застежке своего халата и начала медленно расстегивать пуговицы. Ее руки слегка дрожали. – Ты проиграешь его из-за меня.
Себастьян недоверчиво наблюдал за ней. Эви встала и сбросила халат, оставшись совершенно обнаженной. В прохладном воздухе кончики ее грудей порозовели и напряглись. Она похудела, но ее грудь оставалась упругой и округлой, а бедра изящно расширялись от тонкой талии. При взгляде на треугольник рыжих волос между ее бедрами Себастьян ощутил острый приступ желания.
– Мы так не договаривались, – потрясенно произнес он. – Это жульничество.
– А я не обещала не жульничать, – бодро отозвалась Эви и, дрожа от холода, скользнула к нему под одеяло.
– Проклятие, я не собираюсь идти у тебя на поводу! Я... – Дыхание с шумом вырвалось из его груди, когда ее гибкое тело прижалось к нему, а нога скользнула между его бедрами. Себастьян резко отстранился. – Я не могу... Эви. Его мозг лихорадочно искал способ разубедить ее. – Я слишком слаб.
Нетерпеливая и решительная, Эви повернула его голову к себе.
– Бедненький, – промурлыкала она улыбаясь.. – Не бойся. Я буду нежной с тобой.
– Эви, – хрипло взмолился Себастьян, возбужденный и взбешенный одновременно. – Я должен доказать, что могу продержаться три месяца без... О, не делай этого! Черт бы тебя побрал, Эви...
Она скрылась под одеялом, осыпая поцелуями его грудь и живот. Себастьян попытался сесть, но охнул, простреленный болью в незажившем боку, и снова упал на кровать. А затем застонал от совсем других ощущений, когда она добралась до его напряженного естества.
Было очевидно, что Эви никогда не делала ничего подобного раньше. Она ничего не знала о технике и очень мало об анатомии. Однако это не помешало ей с невинным пылом покрывать поцелуями чувствительный ствол, руководствуясь сладострастными стонами, вырывавшимися из груди Себастьяна. Экспериментируя губами, языком и пальцами, она добралась до головки и попыталась втянуть ее в рот. Вцепившись в простыни, Себастьян выгибался всем телом, словно растянутый на пыточной дыбе. Наслаждение проносилось по его жилам, передаваясь от нерва к нерву, посылая лихорадочные сигналы в мозг, не давая ясно мыслить.
Все воспоминания о других женщинах стерлись из его памяти, осталась только Эви, с рыжими волосами, разметавшимися по его животу, с игривыми пальцами и губами, повергавшими его в сладостную агонию, несравнимую ни с чем, что он испытывал раньше. Когда его стоны стали непрерывными, она осторожно оседлала его бедра и прильнула к его губам в жадном поцелуе, касаясь розовыми сосками поросли волос у него на груди.
88 
