15 
А о том, что я саламандра, до недавнего времени не знала ни одна живая душа. И мне бы очень хотелось, чтобы так было и дальше. Вся проблема состояла в том, что даже самому близкому и родному существу — брату я не смогла признаться, что все-таки унаследовала огненную ипостась рода, но в несколько извращенной, с моей точки зрения, форме. Конечно, ведь что отец, что Фен оборачивались огромными, внушающими благоговейный трепет и невольное уважение халами, могучими и практически неуязвимыми. А кто я? Крохотная безобидная козявка, ящерица, которую без лупы и рассмотреть-то сложно. С такими размерами не требовать почета и уважения надо, а постоянно следить, чтобы ненароком не наступили или веником не смели. И это еще не самое страшное. Больше всего пугало, что надо мной будут смеяться. Не в лицо, нет, царевна все-таки, а за глаза. Так и вижу лицемерные расшаркивания с реверансами и целованием ручки, а потом сдавленное хрюканье и злорадное шушуканье за спиной. Тьфу! Противно. В общем, саламандрство мою личную самооценку совершенно не повышало, напротив — было жутко стыдно за то, что именно меня угораздило стать тем самым уродом, без которого не обходится ни одна семья, даже царская. И я посчитала за благо для всех просто молчать.
Но тайна навсегда остается тайной лишь до тех пор, пока о ней знает не больше одного человека. Дальше Вершителем включается закон относительного непостоянства. Или подлости, это как повезет. До недавнего времени мне неплохо удавалось избегать их карательных мечей, но постоянное везение порой приводит к ослаблению бдительности и совершению первых, не всегда поправимых ошибок. А где имела место первая, там и вторая не за горами… В общем, в один злополучный день, уже поздно вечером, я сладко нежилась в камине, лениво пытаясь строить из язычков пламени причудливые фигуры. Мне было так хорошо и уютно, что я не сразу заметила вопиющее нарушение моего скромного уединения, а когда заметила — сердце чуть не улепетнуло в хвост и с ним вместе не откинулось от ужаса! Первой и не очень здравой мыслью было: «Бежать!», второй — «А куда?»
Пока я судорожно искала ответ на этот непростой вопрос, мы бестолково пялились друг на друга, а потом служанка, которой лишь Лихой знает, что понадобилось в столь поздний час в моей комнате, заверещала. Громко, пронзительно, оповещающе. Удивительное дело, я даже рта не успела открыть, чтобы приказать ей заткнуться и потом спокойно, уже будучи в человеческом облике, объяснить, что она не те грибочки за ужином покушала, вот и мерещится всякая чушь, как в мою спальню влетел Фен. Такое впечатление, что он под дверью караулил. Увидев вооруженного и готового немедленно ринуться в бой царевича, служанка несколько успокоилась, заткнулась и теперь молча тыкала в мою сторону трясущимся пальцем. Брат медленно перевел взгляд в указываемое служанкой место. Честное слово, лучше бы он застал меня в самый пикантный момент в объятиях свинопаса! Я еще никогда не видела, чтобы выражения на лице Фена менялись с такой скоростью: удивление, испуг, недоверие, растерянность, шок, ужас!
Но надо отдать ему должное, с собой он справился очень быстро, метнулся к двери и захлопнул ее перед любопытным носом успевшей набежать на истошные крики толпы придворных и слуг. Да еще и приказ срочно позвать отца не забыл отдать. М-да, плакала моя конспирация огненными слезами…
Отец появился довольно быстро и, как ни странно, почти трезвый, прихватив с собой для компании мэтра Вильгиуна. Подозреваю, оба они так еще до конца и не поняли, по какой причине случился переполох, и на всякий случай тоже были во всеоружии. За это время Фен только и успел привести служанку в относительно вменяемое состояние, а мне жестом велел молчать и не высовываться из камина. А что я? Мне ничего не оставалось, как ругать себя на все корки за вопиющую глупость и полную потерю бдительности.
Однако все оказалось не так страшно, как я предполагала. Все было гораздо хуже.
Меня не только не стали отчитывать, пытать нудными нотациями и нравоучениями и грозить выдрать как Сидорову козу, но еще и… похвалили. За что — я, как ни силилась, так и не поняла, а потому вконец растерялась. Отец только осторожно поинтересовался, давно ли я научилась менять ипостась, и, получив честный ответ — сколько себя помню, поскреб в затылке:
— Это ж надо было проглядеть ТАКОЕ под самым носом! Ты-то куда смотрел, Вильгиун?
— А может, оно и к лучшему? — вкрадчиво заметил маг.
15 
