Глава тринадцатая

КРИВАЯ САМОУБИЙСТВ

Артём Грива

На следующий день я сидел у Ивана в кабинете и от нечего делать изучал сводку происшествий. Строго говоря, права на просмотр у меня не было. Сейчас, будучи представителем крупнейшей международной спецслужбы, я не имел российского допуска даже на уровень ДСП. Вот когда я работал в Управлении Контроля внештатных ситуаций, у меня была нулевка по Управлению, единичка по всему Департаменту внешней разведки и двойка – по базам прочих Департаментов. Это потому, что каждый Департамент традиционно оберегает свои базы данных от прочих российских спецслужб: установка, заложенная еще Кондратьевым. Взаимный контроль и жесткая конкурентная борьба. Правда, в теперешние времена свирепости в отношениях спецслужб поубавилось. Соперничество из реальной борьбы превратилось в подобие спорта, поскольку на ключевых постах Департаментов сплошь и рядом сидели выпускники-«односкамеечники», для которых только Россия и Государь были выше школьной дружбы. Да и в самом деле, неужели я стал бы рыть компромат на Ваньку Сучкова? Или он – на меня? Мы еще в своем уме.

– Ванька,– сказал я.– Ты кривую самоубийств за последний год прописывал?

– Почему – кривую? – рассеянно спросил Сучков. По его дисплею на предельной скорости «прокатывалась» информация, и чтение требовало максимум внимания.

– Потому что наблюдается явная тенденция к росту. Причем в геометрической прогрессии. По текущему кварталу уже сто сорок два.

– Да ты что? – Ваня заблокировал экран и повернулся ко мне.

– Сам смотри,– я продемонстрировал ему график.– В позапрошлом квартале – восемнадцать, в прошлом шестьдесят четыре, а в этом сто сорок два.

Ванька глянул… и вздохнул с облегчением, даже засмеялся.

– Это же попытки,– сказал он.– Реально – всего восемь трупов.

– Да,– согласился я.– Но с реальными, сударь, еще хуже. Два, четыре, восемь. А к концу года будет не меньше шестнадцати.

– Да пусть хоть двадцать! – отмахнулся Сучков.– Для шестимиллионного города…– попытался вернуться к своей информации.

Но я не дал.

– Дважды два – четыре,– сказал я.– Четырежды четыре – шестнадцать. Шестнадцать на шестнадцать – двести пятьдесят шесть… Ваня, это тенденция! Неужели никто из ваших аналитиков ее не зацепил?

Мой друг потер виски – наверняка со вчерашней ночи так и не ложился.

– Артём,– сказал он.– Мы не занимается самоубийствами. Мы даже убийствами занимается только тогда, когда замешана политика или нарушена Конституция. Здоровье населения – это Департамент здравоохранения, если ты еще не забыл.

– Не забыл,– сказал я.– Приложи пальчик.

– Это что? – он уставился на документ, который выполз на его дисплей, нахально потеснив оперативную информацию.

– Это, Ваня, мой допуск к служебной информации.

– Зачем? – удивился мой односкамеечник.

– Затем, что я собираюсь привлечь кое-чье внимание к этому делу и хочу, чтобы все было законно. Я теперь твой внештатный консультант. Визируй, не парься.

Ваня прижал палец к идентификатору и быстро согнал мою бумажку. Что и требовалось. Я тут же набрал номер Императорской Канцелярии. Причем воспользовался камергерскими привилегиями и вызвал Секретариат, минуя Приемную.

Ответили мне не сразу. Прошло минуты три-четыре, пока на моем экране высветилось лицо. И не просто лицо, а Лицо. Первый заместитель Секретаря Императорского Совета действительный тайный советник Вершин. Лично.

– Ваше Высокопревосходительство! – я был, мягко говоря, удивлен.

– Здравствуйте, майор Грива! – чопорно произнес он.– От имени Императорского Совета приношу вам извинения за вчерашний инцидент! Заверяю вас, что виновные в преступлении против подданного Российской империи будут строго наказаны!

Намек прозрачнее некуда. Подданный Российской империи, а не сотрудник «Алладина». Не международный скандал, а дело, так сказать, домашнего свойства. Однако мне как подданному было очень приятно узнать, что информационные каналы российской государственной машины работают без перебоев.

  43