30 
Комнату окутывала атмосфера тайны, однако она не могла в тот миг думать ни о Чем другом, кроме герцога.
Внушительный в своем простом, но отлично пошитом костюме для верховой езды, он казался совсем иным в вечернем наряде. Более того, он как бы излучал величие. В любой светской гостиной Англии он, безусловно, производил бы подобное впечатление, и не заметить его было бы просто немыслимо.
Канеда на миг замерла у двери, разглядывая хозяина, стоявшего спиной к камину, в котором уже плясал огонь. Взгляды их соприкоснулись, и у нее не хватило сил отвести глаз.
Почти с усилием она приблизилась к герцогу, и он сказал:
— Именно такой вы и должны были оказаться. Теперь я понял, что было неправильно.
— Неправильно? — спросила Канеда, прекрасно понимавшая, о чем идет речь.
— Ваш маскарадный костюм, — ответил герцог. — Эффектный, несомненно привлекающий глаз, но, позвольте заметить, совершенно излишний.
Канеда и сама так думала, но словно бы утратила дар речи… Ответа, готового и понятного, не было, и впервые она не смогла скрыть смущения.
Герцог взял бокал шампанского, ожидавший Канеду на боковом столике, и подал ей.
— Поскольку это первый наш совместный обед, — сказал он, — я считаю необходимым провозгласить тост, но мне все не удается подобрать нужные слова.
— Конечно, с истинными французами такое случается редко? — У нее еще хватило духу, чтобы сострить.
— Сегодня я кажусь скорее англичанином, — ответил герцог, — и посему пытаюсь быть скорее искренним, чем красноречивым.
— Мне приятно слышать, что вы считаете англичан искренними людьми.
— Мне бы хотелось поверить и в то, что они искренни и правдивы. — Герцог посмотрел прямо ей в глаза, но Канеда отвела взгляд.
Она чувствовала, что он исследует ее, Сгладывает в самую душу, пытается за лож-НЬ1М Фасадом найти скрытую истину.
— А у меня тост готов. — Канеда подняла бокал. Ей больше всего сейчас хотелось отвлечь его внимание. — За хозяина Луны. за то, чтобы не оскудевал его свет для тех, кто нуждается в нем.
— Неужели я, по-вашему, свечу людям? — едко осведомился герцог.
— Если это не так, значит, я хочу напомнить вам о ваших обязанностях.
Сделав глоток, она поставила бокал на столик.
— Как вы полагаете, Ариэль доволен ночлегом? — спросила она непринужденно.
— Неужели вы сомневаетесь в достоинствах моей конюшни?
— Снаружи она показалась мне великолепной, — согласилась Канеда.
— Завтра я покажу ее вам и внутри, — пообещал герцог. — Недавно я ввел у себя некоторые самые современные новшества, которые, надеюсь, произведут на вас соответствующее впечатление.
— Не могу и представить, что ваша конюшня окажется лучше нашей, англииской.
— Неужели ваш цирк, настолько состоятелен, что держит свои конюшни?
Канеда тотчас поняла свою оплошность; выдавая себя за странствующую с цирком актрису, она вспомнила фамильную конюшню в Лэнгстон-парке.
— Мне приходилось бывать в конюшнях, никак не связанных с цирком, — ответила она.
— А в каком отношении к вам состояли их владельцы? — поинтересовался герцог. Он сказал это по-французски, и фраза прозвучала не столь откровенно.
Тем не менее Канеда почувствовала досаду.
— Если вы вознамерились вести себя неучтиво, monsieur, — сказала она, — то позвольте уведомить: вы достигли своей цели!
Герцог взял обе ее руки в свои.
— Простите меня. Просто вы пробудили во мне чрезвычайный интерес. Кто вы? И зачем вы здесь? Я буду задавать оба эти вопроса, пока не узнаю правильные ответы.
— Но какая для вас разница, узнаете вы ответ или нет?
— Именно она и интригует меня.
— Сомневаюсь, однако теперь вам будет над чем подумать.
— Вы уже предоставили мне эту возможность, — сказал он. — И я добавлю еще кое-что к своим словам: вы не просто волнуете меня… я нахожу вас обворожительной!
С этими словами он вновь поднес ее руку к своим губам, и вновь их прикосновение пробудило в ней незнакомое чувство.
Она едва ли не с облегчением услышала приглашение на обед, и они снова перебрались в ту столовую, где им подавали завтрак.
Здесь портьеры были задернуты, и единственным источником света в комнате служил золотой канделябр на стопе.
Канеде казалось, что она попала в какую-то волшебную сказку.
Теперь герцог, опустившийся в огромное резное кресло, на спинке которого был вышит его герб, виделся ей каким-то нереальным.
30 
