48 
Здесь, в Лондоне, найдется дюжина поклонников — она без особого удивления заметила горку писем, ожидавшую ее на письменном стопе.
Заметив этот взгляд, горничная пояснила:
— В Лондоне без вас скучают, м'леди. Большую часть писем привез его светлость два дня назад; он говорил Барнетту, что вам присылали несколько дюжин букетов, однако, поскольку вашей светлости там не было, их пришлось отправить обратно.
Канеда вздохнула.
— Я вернусь в Лондон, как только его светлость отправится туда.
Она понимала, что это разумный поступок. Нет ничего более глупого, чем раскисать в Лэнгстон-парке, но еще хуже оставаться наедине со своими мыслями.
Да и зачем вспоминать свои ощущения, когда герцог целовал ее? Или пытаться восстановить в памяти тот чудесный миг, когда он поднял ее к небу?
Впрочем, решила Канеда, ей уже никогда не спуститься на землю.
А потом ей виделось лицо герцога, суровое и неулыбчивое, когда бабушка представляла его… а потом он так ни разу и не поглядел на нее.
Ей хотелось выплакаться, чтобы утихомирить боль. По она еще раз спросила себя: «Зачем?»
Она спустилась вниз надеясь, что Гарри уже вернулся, и повторяла то же самое слово.
Зачем?
Зачем нужно все это? Зачем обязательно быть несчастной? Зачем рыдать о луне? А ведь именно этим она и была занята.
Канеда направилась в комнату, где они с Гарри сиживали, оставаясь вдвоем.
Она была не столь официальной, как большой зал, эту восхитительную гостиную называли синей комнатой. Длинные французские окна выходили в сад.
Картины изображали не строгих родственников Лэнгов, но их детей.
Были тут дети в неловких позах, с круглыми глазами, застывшие перед художником; дети играющие… одна девочка, возившаяся с двумя котятами, по мнению Канеды, имела некоторое сходство с ней.
Ее голубые глаза, безусловно, были присущи всем Лэнгам, и в прошлом Канеда часто думала, что ей хотелось бы завести целую кучу детей, темноволосых, как ее мать, и голубоглазых подобно отцу — словом, повторявших ее собственное удивительное сочетание.
Потом она подумала, что теперь уже у нее наверняка не будет детей, ну а если это и случится, то они будут рождены не в такой любви, какая существовала между ее матерью и отцом.
Канеда пересекла комнату, чтобы поглядеть на сад, и обратила внимание на его великолепие: облака цветущей сирени и благоухание жасмина.
Сад был прекрасен, но она в отчаянии поняла, что не ощущает той радости, которая непременно посетила бы ее до отъезда; заметив, что слезы уже щиплют глаза, она объяснила этот факт простой усталостью.
Путешествие было долгим, море штормило, и спала не слишком хорошо — нашла Канеда объяснение слезам.
Услыхав, как открылась дверь, усилием воли она заставила себя улыбнуться.
— Вот я и вернулась, Гарри, целая и невредимая… — начала Канеда и повернулась, немедленно потеряв дар речи.
В гостиную вошел не Гарри, а герцог.
Он казался таким знакомым в бриджах, сапогах и сером плотном камзоле для верховой езды; точно таким она увидела его, перепрыгнув через ограду школы… На мгновение она даже подумала, что он ей уже мерещится…
Но он подошел к ней. Не отводя от герцога округлившихся глаз, она робко спросила:
— П…почему вы… здесь?
— Я приехал переговорить с вашим братом.
Канеда буквально лишилась дыхания, а потом с отчаянным испугом спросила:
— Но зачем? Что вы… сказали ему? Ведь не то, что я…
Канеда умолкла, герцог уже был рядом, и она ощущала это всем своим телом.
— Я просто сказал вашему брату, что познакомился с вами, — объяснил герцог спокойным голосом.
— Зачем… вам это… понадобилось?
— У меня были свои причины.
— Гарри будет… сердитьсяна меня… если вы расскажете…
Канеду словно громом поразило: она как раз попыталась представить себе всю меру недовольства Гарри, если герцог уже рассказал ему, что она пыталась изобразить циркачку!
А ведь она еще и обедала с ним — вдвоем — и обещала остаться на ночь!
Герцог, словно бы читая ее мысли, промолвил:
— Я не сказал вашему брату ничего такого, что могло бы вызвать ваши опасения. Чувство облегчения едва не лишило ее сил.
— Почему же вы, — спросила она, — захотели встретиться с Гарри и… посетить Англию?
— На оба вопроса существует один ответ.
И словно бы внезапно вспомнив, как холодно обошелся он с ней в замке де Бантом, Канеда отвернулась к окну.
48 
