Глава 8

«Она его за муки полюбила…»

В полном мраке Антон пробыл несколько дней, хотя сказать, дни прошли или часы, он не смог бы. Иногда он как бы всплывал из глубин тьмы и сквозь мутную пелену наблюдал рядом с собой расплывчатую фигуру, которая никак не хотела обретать четкие очертания. Иногда ему казалось, что это ОНА, но в следующий момент, и это он ощущал совершенно точно, рядом был кто-то другой, но не менее близкий и родной. Но ему больше нравилось, когда угадывался именно первый образ, образ, который он носил в себе с момента их первой встречи на балу – так уж сложилось – против его желания. Но что он мог ей предложить? Ровным счетом ничего, кроме разве только денег. Если он в ней ошибся и ее интересовали только деньги, то она сразу становилась ему неинтересна. А если он не ошибся в этой девушке, то она была для него столь же притягательной, сколь и недоступной.

Он собирался ввязаться в величайшую авантюру, ни много ни мало переписать историю, а это могло повести за собой какие угодно катаклизмы, в том числе попросту размазать его лично, а в эту фантасмагорию он после случившегося с ними мог поверить очень даже легко. Но даже если этого и не произошло бы, то всегда оставалась большая вероятность попросту не вернуться из очередного похода, так как он собирался идти ва-банк, не щадя ни себя, ни тех, кто окажется рядом с ним, что бы он там ни обещал Сергею.

В подобной ситуации он не мог позволить, чтобы та, которую он любил и образ которой лелеял в своих мыслях, страдала, потеряв его. Поэтому-то он и избегал общения с ней, хотя тот факт, что их притягивает друг к другу, для наблюдательного человека не мог быть тайной за семью печатями. И именно эта причина стояла во главе угла, а не разница в возрасте, на которую он начинал ссылаться всякий раз, когда разговор заходил о ней.

Из глубин тьмы он вынырнул как-то легко и без усилий. Просто открыл глаза и, немного попривыкнув к свету, стал осматриваться. То, что предстало перед его взором, не могло быть его гостиничным номером, впрочем, и больничной палатой эту комнату назвать было нельзя. Комната что-то ему напоминала – знакомые очертания шкафа, знакомый стол, столь же знакомые стулья, и вообще все чертовски ему знакомо. Как часто бывает, самое главное мы замечаем в последнюю очередь. Так вышло и в этот раз. Только осмотревшись, он заметил Аню Звонареву, которая сидела у изголовья его кровати и читала книгу. Сразу же стало понятным, откуда ему знакома комната, в которой он находился: это была комната для гостей в доме Звонаревых.

Анну Антон любил как сестру и всегда был рад ей, но, увидев именно ее, несколько разочаровался: все же это была не ОНА.

– И что же мы так увлеченно читаем? – Он чувствовал себя вполне нормально, но вдруг обнаружил, что слова даются ему с большим трудом, и вместо его властного голоса он с удивлением услышал слабый, болезненный и невыразительный хриплый шепот.

– Ой! Антон!

– Да. Кажется, это я, – попытался он пошутить.

– Тихо. Молчи. Это несправедливо. Она должна быть первой.

– Кто она?

– Тихо.

Звонарева быстро выскользнула из комнаты, оставив его одного. Весьма некстати. Антону очень хотелось пить, самостоятельно этого сделать он не мог, а помочь ему теперь было некому.

Вдруг он осознал, что вода ему вовсе и не нужна: ну какая вода в бреду, – и именно по этой причине он ощущал такую легкость во всем теле. В комнату вошла ОНА, а это означало только то, что он бредит. Но иллюзия была полной, в красках, с мельчайшими деталями – например, тонкий аромат духов. Песчанин все же решил себя ущипнуть, и когда не почувствовал боли, облегченно и в то же время разочарованно вздохнул.

– А жаль.

– Что жаль, Антон Сергеевич?

– Жаль, что это только бред. Ну что же, плод моего воображения, присаживайтесь, поговорим.

  143