очень нудно 
57 
– Я сейчас же вызываю полицию, хулиганка! – завизжал он.
Вот тогда я совсем перестала себя сдерживать!
– Что-о-о?! – рявкнула я. – Ты где находишься, эмигрант хуев? На Васильевском острове или в Мюнхене?! Кто ты такой, дерьмо беспаспортное?! Я – гражданка государства Израиль, а ты кто такой, шестерка вонючая?!
И, клянусь вам, я вдруг, совершенно неожиданно для себя, сказала это с такой искренней гордостью, что сама чуть в обморок не упала! На ногах меня удержала только ненависть к этой сволочи.
– Стоит, сучка, на задних лапах, да еще и тявкает: кто – еврей, кто – не еврей… Нацист засраный!.. – сказала я ему напоследок и пошла к лифту.
Спустилась вниз к этим трем вооруженным раздолбаям, взяла свою сумку, свою гитару и направилась к воротам.
– Тебе помочь? – спросил один на иврите.
– Пошел ты, знаешь куда!.. – ответила я ему по-русски и вышла на улицу.
Бреду по этой чертовой Райхенбахштрассе, чтоб она провалилась, волоку тяжеленную сумку, тащу гитару, ничего не соображаю. Переставляю ноги, как курица с отрезанной головой. Господи, думаю, что же делать, что же делать?..
А вокруг меня – такой красивый, такой уютный и такой чужой город! И никого, никого – перед кем можно было бы просто расплакаться…
В проститутки пойти, что ли?..
Остановилась передохнуть, сунула руку в карман за сигаретами (я тогда еще курила) и наткнулась на какую-то бумажку. Вытащила ее, а там телефон и адрес Сэма. Стою и думаю – позвонить, не позвонить?.. А, плевать, думаю! Позвоню. Ну, нет у меня сегодня другого выхода! А завтра я что-нибудь придумаю.
Совсем рядом со мной две желтые телефонные будки.. Шарю, шарю по карманам – ни одной немецкой монетки! А вторая будка вообще только по карточкам. Как разменять бумажку в десять марок? Кого спросить? И такое отчаяние на меня навалилось, что и не высказать.
Потом, слава Богу, вспомнила, как однажды в Тель-Авиве Гришке на работу из кафе звонила.
Дотащила свои бебехи до ближайшей забегаловки, ввалилась туда, смотрю – на буфетной стойке у бармена телефон стоит. Подхожу, а он ко мне сразу с улыбкой: «Вас мехтен зи, битте?..».
Это я сейчас понимаю, а тогда – ни в зуб ногой! Тычу пальцем в телефон и протягиваю ему десять марок. А он мне телефон пододвигает и денег моих не берет. И так внимательно смотрит на меня. Видно, морда у меня была совсем опрокинутая.
Я набираю номер Сэма и чувствую, что силы у меня кончаются. Слышу длинные гудки, щелчок и голос Сэма:
– Робинсон… – и дальше что-то по-английски.
– Сэм… – говорю я. – Сэм!..
И как зареву навзрыд на все кафе! Люди даже пиво пить перестали.
– Катя! – кричит Сэм. – Что с тобой, Катя? Где ты?
А я слова вымолвить не могу. Реву в три ручья, захлебываюсь, задыхаюсь… Бармен перепугался, выскочил из-за стойки, обнял меня за плечи, официантка с водой прибежала. А меня трясет всю, но трубку не отпускаю.
– Там есть кто-нибудь? – кричит Сэм. – Передай кому-нибудь телефон!
Я протянула трубку бармену. Тот поговорил немножко с Сэмом и снова приложил трубку к моему уху. А оттуда уже голос Джеффа:
– Катя! Катя!.. Мы сейчас приедем за тобой! Три минуты! Всего три минуты!.. Жди!
Не помню, у кого-то из писателей несколько рассказов – разных по сюжетам, но совершенно одинаковых по авантюрно-романтическому складу – заканчивались одной и той же фразой: «…они жили долго, счастливо и умерли в один день…»
Мы с Джеффом прожили совсем не долго, всего лишь полтора месяца его стажировки и еще две недели, которые Сэм выхлопотал для Джеффа у своего командования.
Но зато – так счастливо, что мне, действительно, иногда хотелось умереть с ним в один день!
Спустя неделю после моего истерического звонка из кафе, Сэм переехал в казармы американского института военных переводчиков, в комнату, предназначенную для Джеффа, а мы с Джеффом остались на Герцог-Вильгельм-штрассе в квартирке Сэма Робинсона.
Это была очень смешная квартира. Вход в спальню был в ней через ванную. Нет, действительно! Вы входили в квартиру и оказывались в прихожей. С левой стороны – туалет и кухня, с правой – вход в маленькую гостиную. Перед вами оставалась четвертая дверь. Она прямиком вела в ванную комнату. И ванная оказывалась – проходной! В ней была еще одна дверь – в спальню. Туда можно было попасть только через ванную. Выйти из спальни – тоже только пройдя ванную… Что постоянно держало Сэма и всех его девушек в состоянии высокого гигиенического тонуса. Во всяком случае, так говорил Сэм.
57 
