14 
Тот присосался к горлышку, как теленок к вымени. Разом выдул половину. Вздохнул, снова попытался разлепить веки, не смог.
– Благодарю тебя, добрый человек,– прошептал он по-славянски.
– Мы – варяги,– сказал ему Духарев.– Мы тебя не бросим, не бойся!
Гололоб хмыкнул. Машег пробормотал что-то по поводу мягкосердых почитателей Христа.
Поступок командира оба не одобрили. Их гуманизм в отношении чужаков не распространялся дальше «прибить, чтоб не мучился». И это было правильно. По местным традициям. А Сереге вдруг очень захотелось помочь незнакомому бедолаге. Может, потому, что он еще не изжил до конца старую мораль, может, потому, что Духареву просто надоело убивать. Захотелось, наоборот, подарить кому-то жизнь. Не из христианского человеколюбия. Просто так.
Кривой засапожный нож легко перерезал ремни, Духарев подхватил незнакомца на руки и уложил поперек седла. Бедняга скрипнул зубами, но удержался, не застонал.
В стычке с печенегами варяги потеряли двоих. И еще трое были серьезно ранены. Легко раненных, вроде Гололоба, было с полдюжины, но легкие раны значения не имели.
Двое из Устахова десятка уже копали яму под костерок. Устах, признанный в ватажке костоправ, раскладывал инструменты.
Впрочем, один из «серьезных», раненный в шею Мисюрок, ухитрился «помочь себе сам». Вырвал стрелу, продырявившую мышцу, и, вместо того чтобы заняться раной, снова полез в драку. В результате потерял столько крови, что еле на ногах стоял.
– Ты что, нурман? Берсерк? – отругал его Духарев.– Горячка начнется – что с тобой делать? Герой! Без тебя не управились бы, да?
Мисюрок криво ухмылялся. Полагал он себя именно героем, а не недоумком. Еще бы! В гуслярских сказах настоящие герои именно так и поступают. Сольют пару литров крови – и дальше скачут. А потом такие вот сопляки, даже не перевязав раны, снова кидаются в бой… и через пять минут валятся под копыта коней.
– И кто тебя только учил, дурня! – ворчал Сергей, накладывая повязку.
– Десятник черниговский Дутка! – не без гордости ответил парень.
– Знаешь такого?
– Встречал,– буркнул Духарев.
В Чернигове они с Устахом гостевали в прошлом году и составили о тамошней дружине не слишком высокое мнение. Сомнительно, что в приличного бойца Мисюрок вырос в Чернигове. Скорее уж – когда в отроках у Свенельда ходил.
Устах обрабатывал бок второго раненого.
– Подержи-ка его,– попросил он Духарева, но раненый, его звали Вур, даже обиделся.
– Ты давай режь, старшой! – закричал он сердито. – Что я тебе, девка? Вытерплю!
– Как знаешь.– Устах зажег масло, прокалил в огне нож и хитрое приспособление для вытягивания стрел, похожее на кривую ложку.
Разрез Вур перенес бестрепетно, но когда Устах полез ложкой в рану, дернулся в сторону. Духарев вмиг придавил его руки к земле…
– Я сам! – прохрипел раненый.– Не держи меня!
И точно, больше не дрогнул, только скрежетал зубами да поминал нехорошими словами печенегов, степь и своего лекаря-мучителя.
Устах на ругань не реагировал, аккуратно вытянул наконечник, оглядел – не отравлен ли? – отложил в сторону. Наклонившись над раной, из которой обильно струилась кровь, принюхался, обмакнул палец, лизнул…
– Вроде требуху не порвало,– пробормотал он и принялся пучками запихивать в рану покрытый плесенью мох. Мох выглядел отвратительно, но собран и «приготовлен» был по рецепту Серегиной жены и пользовался у варягов заслуженным доверием.
У второго раненого печенежская стрела продырявила плечо, перешибла кость и вышла с другой стороны, упершись в кольчужный рукав. Вытащить ее было просто. Устах отломил наконечник, смазал древко маслом да и выдернул. Сложнее оказалось «составить» кость. Бедного парня держали вчетвером, а он бился и кричал, позабыв, что он – варяг, которому непристало даже жаловаться на боль.
Управились. Закрепили руку в лубке.
– Другой раз я его не возьму,– сказал Устах, вытирая окровавленные руки.
Парень был из его десятка.
Духарев кивнул, соглашаясь. Жаль, конечно, бился бедолага неплохо.
Мимоходом подумал: «А сам я? Вытерпел бы или тоже орал и вырывался?»
Года два назад, точно, орал бы. А теперь? Теперь бы, наверное, терпел. Во-первых, положение, как говорится, обязывает. Во-вторых – еще и рёреховская выучка имеется. Старый варяг сам боли вообще не замечал и ученика своего великовозрастного тоже кое-каким упражнениям научил. Правда, упражнения – всего лишь упражнения. Проверить, как это все сработает, когда у тебя в кишках начнут пальцами рыться, случая пока не выпало. Надо признать, Серега по этому поводу не особо печалился.
14 
