очень нудно 
146 
— Он, — сказал Шахматист. — Ты что, его знаешь? А мне-то что теперь делать?
Зябликов пока что и сам не знал, как лучше, и ничего не ответил, а в это время в комнату заглянула секретарша Оля звать присяжных в зал. Старшина подошел к столу, двумя пальцами взял микрофон и сунул его обратно в карман Шахматисту.
Понедельник, 31 июля, 17.00
— Встать, суд идет! — торжественно провозгласила Оля.
Они вышли и увидели все прежнее: Лудов в аквариуме, конвоиры, безмолвная мама Лудова в зале, аккуратная, но всегда как будто чем-то раздраженная Елена Львовна; синий железнодорожный китель, надетый поверх какой-то обтягивающей его кофточки, все так же топорщился на бюсте прокурорши; Лисичка опять писала что-то золотым карандашиком в блокноте, а ногти у нее сегодня были почти черные. Заметив это, Ри чуть было не подмигнула, как раньше, Шахматисту, но тот сидел, уткнувшись в свой журнал, лежавший у него на коленях, и она отчетливо поняла, насколько все теперь изменилось.
— Здравствуйте, коллеги, — сказал Виктор Викторович. — Я благодарю вас за то, что вы собрались, я, впрочем, в этом не сомневался. Я надеюсь, мы закончим процесс, и даже, может быть, в конце недели вы уже удалитесь для вынесения вердикта… — Произнося эти несложные для него слова, судья всматривался в лица и видел напряжение, раньше им несвойственное, — Дело теперь пойдет быстрее. В течение двух дней прокурор напомнит вам прежние доказательства, и защита обещает кое-то интересное, так что наберитесь терпения, уж знаете ли уж, немного уж и осталось. Пожалуйста. Эльвира Витальевна…
— Обвинение более не считает нужным вызывать свидетелей, — бодро начала прокурор, — Вместе с тем в порядке перечисления приобщенных к делу документов и свидетельских показаний, данных свидетелями ранее на предварительном и судебном следствии…
Лисичка, раскрыв свой испещренный пометками блокнот, рассматривала скамью присяжных и снова считала, проверяя себя. Зябликов — это все-таки человек Тульского. Впрочем, надо сказать Кириченко, чтобы он держал под контролем самого Тульского. Журналист, который опять жевал жвачку, взял две штуки, он все время мечется туда-сюда, на него надо будет нажать в последний момент: пусть он проголосует за обвинительный хотя бы уж по контрабанде, тем более что к нему надо приплюсовать и медсестру. Швед пока можно пропустить, она проголосует как все, ее скандальность чисто внешняя. Огурцова — она опять демонстративно сунула в уши наушники, а судья уже не делает ей замечаний — за возможность стать главным тренером в фитнесе продаст душу дьяволу, вот дурочка, а ракетку она уже взяла. Слесарю Климову Роза должна предложить деньги, они ему нужны. Вот училка, та будет голосовать за оправдательный, и за ней проголосует Рыбкин, тут уж ничего не поделаешь. Зато уж Роза крепко у нее на крючке, а она ведь самая умная из них, она не даст себя перехитрить. Шахматиста сумел завербовать Тульский, ну, хотя бы это: игрока подцепить на крючок — много ума не надо. Мыскина проголосует за обвинительный из одной лишь ненависти к человечеству. Наконец, Петрищев, еле сидит, но с ним обещали поработать через церковь, лишь бы не ушел в запой, как-нибудь додержался бы до конца недели. В общем, прикидывала Лисичка, их шансы выглядели не просто предпочтительными, но подавляющими. И уже неважно, что будет говорить безмозглая Эльвира или даже хитрющая Елена Львовна Кац.
Между тем присяжный Петрищев, сидевший на крайнем стуле, вдруг встал и молча, с видом деревянного робота, пошел из зала.
— Присяжный Петрищев, что с вами? — прекрасно уже понимая что, заволновался судья. — Куда вы? Вы завтра-то придете?
— Приду! — хрипло сказал Медведь, не оборачиваясь. — А сегодня уже больше не могу, простите меня, гражданин судья, если бы вы только знали…
Последние слова он произнес, впрочем, уже за дверью.
— Ну, перерыв до завтра, — подытожил судья. — Ой, беда с вами, присяжные!..
Впрочем, он вспомнил, что и в Саратове тоже такое бывало. Люди — они везде люди, что уж тут поделаешь.
Понедельник, 31 июля, 17.15
Зябликов, Кузякин и Хинди, не заходя в комнату присяжных, бросились в коридор, за ними побежала «Гурченко», выкрикивая на ходу: «Вот и мой, бывало, так же! Вот несчастье-то, а?» Старшина в коридоре понял, что на одной ноге никого не догонит, и только проводил их глазами, когда они нырнули по лестнице вниз. Проходя обратно через зал, он машинально кивнув подсудимому, как будто хотел его обнадежить: мол, мы его найдем, все будет в порядке. Лудов тоже кивнул в ответ. К счастью, прокурорша и Лисичка в это время стояли у стола судьи, что-то с ним обсуждая, и их обмен взглядами заметил только сам судья. Он приподнял брови и покрутил ус, но ничего не сказал, уткнулся глазами в стол.
146 
