101 
«О небо, — подумала она, прижимая ладонь к груди, — что я наделала?»
Габриэла не поехала с визитами — не было никаких сил. Попыталась подремать — но не получилось. Тогда она вызвала горничную и приказала, чтобы ей приготовили ванну.
Лежа в теплой воде, она вдруг подумала, что Тони придет сюда только для того, чтобы удовлетворить свое плотское желание и зачать наследника. Она только средство для удовлетворения его плотского инстинкта, еще одна женщина в череде многих, которых он познал. Единственная разница состоит в том, что она носит обручальное кольцо, хотя и это, похоже, не имеет особого значения. Его любовница и племенная кобыла, подумала она мрачно. Только эти роли ей предназначены.
К вечеру она довела себя до ярости — особенно когда в десять часов вечера он так и не появился. И в одиннадцать тоже. В полночь она решила, что он, по-видимому, передумал, и поднялась наверх, в спальню.
В час ночи она лежала под одеялом — и уже собралась задуть свечи в небольшом канделябре, который стоял у нее на ночном столике, когда дверь ее спальни открылась. Она посмотрела в ту сторону — и увидела силуэт Тони в дверном проеме.
Мгновенно ее усталость улетучилась, а сердце забилось от непривычной смеси досады и желания. Такая реакция только усилила ее недовольство по поводу длинного списка обид, которые он ей нанес. Одновременно она злилась и на себя — за то, что продолжает питать к нему столь явную слабость.
Можно было подумать, будто он спит с ней в этой комнате каждую ночь: он спокойно вошел в комнату и закрыл дверь, тихо щелкнув замком. Медленно приблизившись, начал раздеваться, повесив фрак и жилет на спинку кресла, а потом распустил шейный платок. Вынув из рукавов рубашки запонки, он скинул с ног бальные туфли. Затем последовали рубашки и чулки, а потом он расстегнул панталоны.
Габриэла не произнесла ни слова — и Тони тоже молчал. Она смотрела, как он раздевается донага — и его плоть яснее всех слов говорила о его желании быть с ней. Он босыми ногами прошел по ковру, приподнял одеяло и лег в постель.
— Уже поздно! — возмущенно проговорила она, когда он потянулся к ней.
Он застыл на секунду — а потом его губы прижались к ее шее.
— Мне кажется, что мы не условливались относительно времени, — заявил он, чуть прикусывая мочку ее уха. — Я сказал, что буду являться к тебе тогда, когда пожелаю. — Он провел кончиком языка вдоль ее уха, а потом осторожно дунул в него. — Раньше я был занят.
Она с трудом скрыла страстную дрожь: его прикосновение оставалось все таким же возбуждающим, — однако досада побудила ее к сопротивлению.
— Можно было хотя бы меня предупредить. Я решила, что вы не придете.
— Не терпелось меня увидеть?
— Не в этом дело, — проговорила она холодно. — Я просто не люблю, когда меня заставляют ждать, особенно если я устала. Почему бы нам не приступить к делу, чтобы вам можно было поскорее отправиться домой, а мне — заснуть?
Он приподнялся на локте.
— Ты хочешь, чтобы я просто задрал тебе сорочку и овладел тобой? Сомневаюсь, чтобы тебе это доставило удовольствие.
Она повернула голову, стараясь не встречаться с ним взглядом.
— И я так думаю. Ведь вы обращаетесь со мной грубо, как с уличной девкой.
Он поймал ее за подбородок и мягко, но решительно заставил посмотреть ему в глаза.
— Пытаешься вывести меня из себя? Надеешься, что я передумаю и остановлюсь?
— Или быстро закончите и уйдете, — ответила она, удивляясь собственной смелости. — И раз мы начали обсуждать эти вещи, нам нужно договориться еще кое о чем.
— И о чем же? — осведомился он резко и глухо.
— Сколько это будет продолжаться. Думаю, было бы только справедливо, чтобы, после того как забеременею, я имела право прекратить дальнейшие наши встречи — по крайней мере до рождения ребенка.
Он замер — а потом положил ладонь на ее грудь поверх ткани сорочки.
— Значит, всего этого больше не будет, — спросил он, осторожно зажимая ее сосок двумя пальцами, — как только выяснится, что ты ждешь ребенка?
— Да, — подтвердила она, заставляя себя не замечать того наслаждения, которое будило в ней его прикосновение, — сразу же.
— Ну что ж: если окажется, что ты недомогаешь по причине беременности, тогда, конечно, я оставлю тебя в покое. В противном случае не могу обещать, что не прикоснусь к тебе, — по крайней мере в течение всех девяти месяцев. Я хочу напомнить тебе, что у меня есть некие потребности.
101 
