100 
– Силки сказала, что Меррику нравится причинять боль женщинам, он привязывает их к кровати шарфами. Шарфами, Майкл, – это ведь неспроста!
– Просто у него сексуальные отклонения, – пожал плечами лейтенант и пристально посмотрел на Линдси: – Скажите, вы слышали это в… в публичном доме? Вы туда ходили?
Она отвела взгляд, но солгать не смогла.
– Я была там с подругой.
На лице Майкла отразилось крайнее неодобрение.
– Такое поведение не подобает молодой незамужней женщине, особенно если она может стать моей женой.
Линдси стало не по себе. Как бы ни был Майкл красив, она не могла представить себя замужем за человеком, настолько озабоченным условностями общества.
– Под угрозой жизнь моего брата, и я должна сделать все для его спасения – вот что сейчас важно.
Майкл откинулся на спинку стула.
– К сожалению, все, что вы мне сейчас рассказали, весьма спорно. Полиция же располагает бесспорными доказательствами того, что именно Руди и есть убийца всех трех женщин.
– Это совершенно невозможно! – воскликнула Линдси, вскакивая с места. – Мой брат не убийца!
– На этот раз на месте преступления была оставлена важная улика. Констебль Бертрам нашел пуговицу от мужского пальто. Сегодня утром, когда к вам в дом явилась полиция, там было найдено пальто, которому принадлежала найденная пуговица. Мне очень жаль, но это пальто вашего брата, Линдси.
– Нет… – дрожащим голосом пробормотала она. – Этого просто не может быть.
– Увы, это правда. Так оно и есть. Мне очень жаль.
– Должно быть, ее подбросил на место преступления Стивен! Руди виделся с ним в тот вечер за несколько часов до убийства. Каким-то образом он завладел этой пуговицей и оставил ее на месте преступления.
– Зачем ему это надо? – с мягкой укоризной в голосе спросил Майкл. – Какая у него может быть причина для этого?
– Пока не знаю, но непременно выясню, – собравшись с духом, решительно ответила Линдси.
Выйдя из полицейского управления, Линдси направилась в Ньюгейтскую тюрьму, куда отвезли ее брата. Подкупив одного из стражников, она пошла вслед за ним по узкому тюремному коридору. До ее слуха доносился чей-то безутешный плач, в воздухе стоял отвратительный смрад, вызывавший тошноту.
Бедный Руди!
Когда Линдси вошла к нему в камеру, он сидел на краешке узкой койки – небритый, бледный и совершенно потерянный. Он лишь взглянул на нее, но даже не поднялся ей навстречу.
– Ты ведь не веришь, что это сделал я, так ведь, сестренка? – тихо проговорил он.
Опустившись перед ним на колени, Линдси сжала его холодные безжизненные руки.
– Разумеется, не верю! Я знаю, ты не способен причинить боль другому человеку, тем более женщине.
Руди только тяжело сглотнул.
– Что мне делать, сестренка? Что теперь со мной будет?
Линдси встала и помогла подняться брату, затем усадила его на стул и сама села напротив.
– Первое, что ты должен сделать, – это внимательно выслушать меня. Постарайся включить мозги, чтобы потом рассказать мне все, что тебе известно о Стивене Кэмдене.
– Но…
– Никаких «но», Руди! Речь идет о твоей жизни!
Поколебавшись мгновение, он кивнул, положил локти на стол и провел ладонью по своему небритому лицу.
– Хорошо, я слушаю тебя, – тихо проговорил он.
Линдси рассказала ему обо всем – о записках, о Пенелопе Баркер и встрече с ее матерью, о Силки Джеймсон и ее рассказе про причуды виконта Меррика.
– Послушай, сестренка, ведь эта Силки работает в публичном доме. Неужели ты туда ходила?
– Мне стало известно, что Стивен Кэмден до недавнего времени частенько бывал там. Поэтому я решила расспросить о нем жриц продажной любви.
– Боже мой! – Руди посмотрел на Линдси и сокрушенно покачал головой.
– Ничего страшного.
Сделав глубокий вдох, Руди выпрямился на стуле и спросил:
– Так что же тебе рассказала Силки?
– Она сказала, что Меррику нравилось мучить женщин. Он привязывал их к кровати шелковыми шарфами, хлестал кнутом. Кстати, в полиции полагают, что те несчастные женщины были задушены чем-то вроде шарфа.
– Поверить не могу, что ты рассказываешь о том Меррике, которого я знаю. Стивен никогда не проявлял ни малейшей склонности к насилию. Его даже невозможно было уговорить побоксировать.
– Вероятно, у него все же была склонность к насилию… другого рода. А теперь расскажи мне о нем все, что помнишь и знаешь.
Руди недоуменно пожал плечами:
100 
