очень нудно 
43 
Но колебаться в выборе новой оболочки для Эфы мне не пришлось. Как оказалось, возле прежнего владельца моего тела крутилась одна и та же особь варгов, меняя свой облик, когда вздумается. Определенно она заслуживала доли моего внимания. Эфе должно понравиться новое тело.
* * *
Мне было тревожно. Сны, такие реальные, что казались действительностью, беспокоили. Нет, это были не кошмары, как прежде, а лишь повторение пережитых событий, но какая-то тревога не позволяла полностью погрузиться в них, заставляя балансировать на грани сна и яви. Не по себе мне было. И снящийся поход в покинутый город был насыщен такой тревогой, которой я не испытывал и в то время. Казалось, кто-то огромный наблюдает за мной и готовится нанести удар.
Когда происходящее во сне действие сместилось на утес неподалеку от Талора, я немного успокоился, но, как оказалось, зря. Я был охвачен негодованием на коварную девчонку, заманившую меня в ловушку. Возникло желание уничтожить ее… Кару… И это было совершенно неправильно… Ведь на Кару я не мог даже обижаться — не за что. Это же не она, а Мэри была со мной в тот день. И я это очень хорошо помнил. Возникшее чувство неправильности происходящего подвигло меня на борьбу со странными сновидениями.
Возникшая мысль, что Мэри было бы неплохо использовать в качестве оболочки для какой-то Эфы, еще больше обеспокоила меня. Какая-то чушь мерещится в полусне. И полностью проснуться не удавалось, несмотря на все усилия. Возникло ощущение, что я уже не во сне нахожусь, а грежу наяву, упившись зельями до умопомрачения. Невозможно было ни пошевелиться, ни вдохнуть. Тело было как чужое… Мало того, и мысли словно не мои были. Ну не знаю я никакую Эфу…
А тут еще накатили отголоски старой злости на Мирраха, создателя этих идиотских варгов. И на Арис, не позволившую их уничтожить. Одни проблемы от этих варгов и тогда и сейчас.
Прогрессирующее безумие меня сильно встревожило. Что за дикие мысли? Что со мной вообще творится?
И тут же меня поглотила иллюзия, в которой я был Древним магом. Иерархом второй ступени Тилом. И воевал с Даргом… Дарг, да я словно на самом деле пережил все это. Мне даже стало казаться, что я и есть этот Тил… Но это сумасшествие, а не действительность. Или как минимум десять склянок зелья и разыгравшаяся мания величия. Но плохо было то, что в мыслях я стал воспринимать себя как Тила, постепенно утрачивая связь со своими воспоминаниями и обретая новые, более красочные и запоминающиеся, о жизни во времена Древних магов.
Вскоре я так запутался, что с трудом понимал, что со мной происходит. Хотелось забыть человеческую жизнь как глупый сон и заняться, наконец, делом. Но я же и был человеком… А вновь мелькнувшая мысль о том, что из Мэри выйдет отличная оболочка для Эфы, нужно только погасить в ее организме процессы старения и немного его модифицировать, едва не вызвала желание хорошенько обдумать данную идею.
«Впрочем, этим можно будет заняться позже», — подумалось мне, и, ужаснувшись своим мыслям, я вцепился в постепенно ускользающее человеческое восприятие. Я не хотел быть бездушным существом, в которое постепенно превращался. Вспоминая все хорошее, что происходило со мной, я старался изменить свою сущность, холодную и бессердечную.
Борясь за свой безудержно скатывающийся в пропасть безумия рассудок, я пытался согласовать раздирающие меня на части противоречивые мысли, вернуть однозначное восприятие пережитых событий. Втолковывал себе раз за разом, что я не Тил, что Мэри — добрая и прекрасная девушка, а не мерзкий варг, что она мне не враг, а лучший друг. И более того, она достойна любви, а не ненависти.
Вскоре я полностью утратил восприятие времени. Безумный полусон-полуявь все длился и длился, сводя с ума. И неизвестно, через сколько декад я отыскал возможность эффективно бороться с терзающими противоречиями. Эмоциональные воспоминания оказались той ниточкой, что вывела меня из этого состояния. Именно они позволили опереться на несомую ими чувственную мощь и укрепить свои позиции в выстраивании устойчивого мировоззрения. Воспоминания нельзя было трактовать негативно, и потому отрицательные мысли четко воспринимались как чужеродные и успешно подавлялись. Постепенно накопив достаточное количество логических связей с ситуациями, которые воспринимались теперь однозначно, не вызывая противоречивых мыслей, я обратился к самому последнему воспоминанию — близости с Мэри.
43 
